Родина

Отделение милиции – ничуть не изменилось с тех пор, как они были курсантами… попасть в него называлось «залет» и каралось сами страшными карами – считалось, что десантник никак не может попасть в отделение, и если попал – то это не десантник, а так… недоразумение какое-то. В остальном… обезьянник, тяжелый запах хлорки и мокрого пола, угрожающий голос мента: ты у меня сейчас с пола это слизывать будешь!

– Першунов! На выход…

Старший лейтенант Першунов – встал с лавки, прошел к выходу из обезьянника. На выходе в коридор стоял дежурный по РОВД, аккуратный, в отглаженной форме майор – и Надя.

Выводящий бросил вопросительный взгляд на дежурного, тот кивнул.

– Выпускаем тебя, старлей – сказал дежурный – документы следующий раз с собой носи. И в драку не лезь. Тем более, на Красной площади. Усек?

Дежурный показал на выход.

Они прошли путем, обратным тому, которым его сюда привели и вышли на улицу. Уже стемнело, в темноте горели фонари, в их свете золотились задумчиво падающие легкие снежинки. Опель Нади – стоял рядом с милицейским луноходом.

– Что произошло? – сказала она – ты в другом месте подраться не мог?

– Может, в машину сначала сядем.

Они сели в машину. Надежда запустила двигатель – прогреваться.

– Ну?

– Что – ну?

– Что произошло? Ты как в милиции оказался.

Динамо усмехнулся.

– А ты повзрослела.

– Что?

– Пилишь как взрослая.

– Пилю?! Я пол Москвы обыскала! Хорошо, мент знакомый по базе посмотрел! Тебе что – нечего делать было как на Красную Площадь идти!

…

– И да, черт возьми, я повзрослела, если ты это не заметил. И Лешка тоже повзрослел!

…

– Извини…

– Да ничего – сказал Динамо.

– Я испугалась.

– Что со мной могло случиться?

– Да что угодно! Говорят, в Москву чеченцы выехали…

Надежда, не договорив, заплакала…

– Надь…

…

– Надь… давай, по крайней мере, попробуем… а? Я понимаю, будет нелегко…

Два человека – сидели в сгущающейся тьме. Два чужих человека.

– Ты хоть представляешь, каково это – закрепиться в Москве – сказала Надежда – Лешка… теперь еще и ты.

– Понимаю… – сказал Динамо – я постараюсь… не причинять проблем.

* * *

В те времена, когда они жили в черном ДОСе, а не в московской квартире – средством примирения у них всегда был секс. Сейчас – это не получалось… после секса оставалась какая-то гулкая пустота внутри…

Недосказанность какая-то.

Через пять лет, мать, на тебя и у бомжа не встанет…

– В кино сниматься хочешь? – спросила Надежда после того, как тщетно попыталась заснуть. Не получилось.

– В кино? – из другой вселенной прозвучал голос мужа – всегда мечтал.

– Я серьезно.

– Что за кино?

– Про нас хотят снять фильм.

– Про нас?

– Про нашу идеальную семью.

– А у нас она есть?

Вопрос – повис в спертом воздухе спальни. Первым не выдержал Динамо, резко встал, открыл законопаченную, ведущую на балкон дверь.

– С ума сошел! На улице минус десять! – подхватилась она.

– В горах было еще холоднее…

…

– Нас держали в кошаре… это такая … кладка из камня, и поверх – крыша. Ни дверей, ни окон, ни отопления – ничего. Она очень низкая, предназначена для овец. На полу – толстый слой овечьего навоза. Если зарыться в него – он немного греет.

Она почувствовала, как по щекам текут холодные, мерзлые слезы.

– Помнишь, что ты мне сказала в первый раз.

– Да…

– Я не создана быть женой офицера. А что я тебе ответил…

…

– И я тоже. Но кому-то из нас придется ею быть.

– Дурак…

– Я знаю.

Он закрыл, наконец, дверь. Вернулся на кровать, сел…

– Я больше не хочу служить – сказал он.

– А что ты хочешь делать?

– Не знаю. Но не служить…

…

– Тебе Брат… Санек что-то рассказывал? Я имею в виду…

– Нет.

…

– Он просто пришел… и сказал, что тебя больше нет.

– Нас завербовало ФСБ. Чтобы убить кое-кого в Чечне.

…

– Целью был Шамиль Басаев.

– Господи…

– Приближались выборы. Басаев тоже баллотировался. Они не хотели, чтобы он победил. Но нам они сказали, что мы должны отомстить.

– Зачем… зачем ты пошел?

– Помнишь, наш разговор? Что ты мне сказала…

…

– Иного пути заработать на квартиру не было, Надя…

Она – вспомнила все. Что она ему сказала в сердцах. Ее в тот день высадили из автобуса – не было денег на проезд…

– Леша… – она упала перед ним на колени – Лешенька…

– Не надо Надь… пустое. Я сам виноват.

…

– Но больше я служить не буду. Хватит с меня…

А она ревела… не могла успокоиться. Второй час ночи…

– Надь… Надь… хватит. Всё.

…

– Кто предлагал тебе снять фильм…

– Какая-то… ой, Господи… Леша… женщина приходила… от Посконского.

– Посконского?

– Леша… какая же я дура…

– Посконского, Надь?

– Да, это наш главред мне сказал.

– Посконский подходил ко мне. Сегодня, на Красной площади…

Москва. 18 января 2000 года

Звонок в дверь – раздался через десять минут после того, как вышла Надежда и забрала Лешку. Он думал, что она забыла что-то и вернулась… но это была не Надежда…

Лязгнув цепочкой, он открыл дверь.

– Здорово, старлей. Пустишь?

Стеблов был один. В руках – ничего.

– Как старшего по званию не пустить…

В прихожей – Стеблов безошибочно разделся… в смысле, он знал что и куда положить. От Першунова это не укрылось.

– Поговорим?

– Давай – Першунов приглашающе показал на кухоньку.