Родина

58. Проще простого

– Это проще простого.

– Да, я войду с пушкой, а вы ждите снаружи. Надо же мне когда-нибудь начинать.

Поговаривали, что тот тип торгует наркотиками. Организация подтвердила это и составила официальное сообщение, которое планировалось через несколько дней опубликовать в “Эгине”. Предполагалось, что ekintza[75] будет быстрая и легкая, ничего особенного, зато вполне годилась, чтобы проверить силу собственного характера. Так сказал ему Пачо – чтобы успокоить? – но ведь так оно и было на самом деле. Хосе Мари часто вспоминал тот случай, потому что для него он стал первым – первым убийством. И крещением чужой кровью. А что было до того, почти стерлось из памяти. Забылись многие детали даже из самых первых терактов. Да и дела-то были ерундовые – подрывы, налеты. Но вот то, что произошло в баре, до сих пор стоит перед глазами. Не из-за убитого. На жертву ему было плевать. Меня посылают казнить такого-то, и я казню такого-то, кем бы он ни был. В задачу исполнителя не входило думать или чувствовать – только исполнить приказ. Этого не понимают те, кто нас осуждает. Журналисты, например, назойливые мошки, которые только и ждут случая, чтобы спросить, а не раскаиваемся ли мы. Другое дело, когда об этом спрашиваешь себя сам, оставшись в камере один. Случаются такие дни, когда совсем тоска заедает. И чем дальше, тем они случаются чаще. Да, черт возьми, слишком много лет он провел взаперти.

Им передавали нужную информацию вместе с фотографией. У объекта огромный нос и большие усищи – ни за что не обознаетесь. Тот мужик, тридцать – тридцать пять лет, держал бар, скорее даже паб. Иногда сам стоял за стойкой, иногда его заменяла какая-то женщина. Женщина их не интересовала. Заведение располагалось на довольно тихой улице. Охрана? Какая там, на фиг, охрана! Уйти оттуда тоже не составит труда. Прав был Пачо, когда утверждал, что дело проще простого.

Иногда они бросали жребий – кто и за что будет отвечать. На этот раз обошлось без жребия. Хосе Мари настоял, что приказ выполнит именно он и никто другой. Чтобы поддразнить его, Чопо все-таки предложил бросить кости.

– Нет уж, хрен вам.

– Хорошо, валяй.

Он войдет в бар, Пачо останется ждать на улице, будет сидеть за рулем машины, чтобы обеспечить отход, потому что из них троих он водит лучше всех. Как и было сказано – дело проще простого.

Спали на тюфяках в квартире, куда их направили накануне. Сейчас Хосе Мари не помнит, чтобы ночью ему снилось что-то, связанное с предстоящим заданием. В квартире имелся телевизор, они поужинали тем, что нашли в холодильнике, посмотрели фильм. Вот и все.

Да и утром он не сказать чтобы сильно нервничал, во всяком случае, изображал перед товарищами полное спокойствие, особо при этом не напрягаясь, а они были для него именно товарищами, а не друзьями. Он вдруг снова почувствовал то самое напряжение, какое обычно испытывал за несколько часов до важного гандбольного матча в дни, когда предстояло играть в составе своей команды. В таких случаях Хосе Мари почти ни с кем не разговаривал и не любил, когда к нему обращались, в первую очередь чтобы не расслабляться и максимально сконцентрироваться.

– Пора.

И они поехали. Какие-нибудь проблемы, неувязки, затруднения? Никаких. Конечно, товарищи привыкли, что обычно Хосе Мари больше шутит и балагурит.

Кто-то из них по дороге:

– Ну что, дрожат поджилки-то?

– Знаешь, ты меня сейчас лучше не задевай.

Дальше ехали молча. Улица пустынная, машин практически нет, почти край города. Объект явился на одну-две минуты позже, чем обычно, то есть по сравнению со временем, указанным в ориентировке. Огромные усы, нос – все при нем, не спутаешь. Хозяин поднял жалюзи, не глядя по сторонам. Этот тип и думать не думает, что жить ему осталось минуту. Вошел в бар.

Если говорить честно, то у Хосе Мари, сидевшего рядом с водителем, бешено колотилось сердце. Еще по дороге он старался показать, что ладони у него спокойно лежат на коленях. Так нет же. Вскоре он вцепился в собственные ноги, чтобы побороть дрожь в руках. Сегодня он знает, что есть некие “до” и “после” – до и после первого убитого тобой человека, хотя, как он считает, многое зависит от твоего характера. Ведь если, к примеру, ты взрываешь ретранслятор или банковский офис – да, ты что-то разрушаешь, но такие вещи можно починить, восстановить. Человеческую жизнь – нет. Теперь он думает об этом спокойно. А тогда его волновало совсем другое. Что? Чтобы в нужный момент не подвели нервы. Он боялся показать себя перед товарищами слабаком, размазней или боялся, что по его вине акция сорвется.

Нет, лучше действовать, чем утюжить себе мозги. Он решительно вышел из машины – уверенный, что дрожь и бешеное сердцебиение остались там, внутри. Дверцу он до конца не закрыл. Пачо, сидевший за рулем, тоже. Сказать друг другу что-то, переглянуться? Зачем? У них все было спланировано, но тут яркий солнечный свет ударил им в лицо.