Родина

Поглощенный своими мыслями, он переводит взгляд на пол – и что видит? А что он может там увидеть? Тюремный пол внезапно превращается в пол той самой квартиры на проспекте Сараус. Это было в августовскую субботу много лет тому назад, когда город отмечал свой праздник. Пришла пора устроить генеральную уборку. Раньше они трое делали это по очереди. Из-за чего и возникали споры. Моя очередь? Твоя очередь? Чья очередь? И так из раза в раз. На несчастную жертву падала вся работа. Хотя, если честно, многого и не требовалось: протереть тряпкой там, пройтись пылесосом сям, только чтобы совсем не зарасти грязью. Решение принял Хосе Мари: ребята, по субботам делаем уборку все вместе. Этим они тогда втроем по-казарменному и занимались. Тебе – санузел, тебе – гостиная, мне – кухня. Раз-два и готово – всего какой-нибудь жалкий час.

У них было включено радио. Как обычно. Радио всегда должно работать. Мало ли что случится. А так можно сразу узнать, была вчера полицейская облава или нет, устроили очередной теракт или нет, и не накрыли ли какую-нибудь оперативную группу. Впечатление такое, что чем более закрытой по всем правилам должна считаться информация, тем быстрее распространяет ее пресса. А для всех, кто участвует в вооруженной борьбе, это, само собой, только на руку. Почему? Потому что можно вовремя принять нужные меры или даже сняться с места, если возникает реальная опасность. Кто знает, как оно там обернется.

Примерно часа в три дня они уже знали, что в районе Морланс произошло что-то по-настоящему серьезное. Диктор рассказал/сообщил, что район оцеплен. Журналистов туда не пускают. Кто не пускает? Гражданская гвардия. Откуда-то издалека доносились выстрелы, много выстрелов, был и один взрыв. Подробности выглядели не слишком правдоподобными, их было маловато, но все же достаточно, чтобы понять: полиция проводит в Сан-Себастьяне крупномасштабную операцию.

У Хосе Мари с самого начала появились дурные предчувствия:

– Чопо, бросай все и давай следи за улицей.

Где-то около шести вечера они получили первое подтверждение. Полицейские засекли группу “Доностия”. Сообщалось о трех убитых в одном из жилых домов Морланса. И еще: были произведены аресты и в других местах, но, где именно, диктор не сообщил.

Хосе Мари, обращаясь к Чопо, который по-прежнему не отходил от окна:

– Ну, что там?

– Да ничего пока.

Но Хосе Мари не успокоился. Стоит нам зазеваться, как эти сволочи будут тут как тут – глядишь, уже и дверь вышибают. Обращаясь к Пачо:

– Думаю, нам с тобой лучше уйти, а этот пусть остается.

– А какое отношение мы имеем к тем, из “Доностии”? Мы их знать не знаем и не являемся для них группой поддержки.

– Скорее всего, в руки гвардии попала вся наша информационная база. К тому же мы, полагаю, имеем общие каналы связи с руководством, но тут трудно сказать что-то наверняка. Надо уходить – хотя бы на одну только ночь. А Чопо завтра утром нам сообщит, было на улице что-нибудь подозрительное или нет.

До той поры их было трое, а теперь вдруг стало четверо. С ними поселилась подозрительность: они непрерывно гадали, не следят ли за ними. Да, да, она стала еще одним членом их группы. И достаточно влиятельным, надо заметить. Этот вопрос они обсуждали в темноте на склоне горы Игуэльдо, где провели ночь, забравшись в спальные мешки. У Пачо были свои сомнения:

– Ладно, а как ты тогда объяснишь, что за нами до сих пор никто не явился?

– Объясню так, что они ждут, когда можно будет потянуть за ниточку и заполучить весь клубок.

– А у тебя, ненароком, паранойи нет?

– Вчера я встретился в лифте с нашим соседом. Привет, привет. За последнее время я вижу этого типа уже во второй раз. Не знаю, как тебе, а мне такие вещи случайными не кажутся. Не забывай про сегодняшние события в Морлансе. Полицейские сумели напасть на чей-то след. И сказали: вот и хорошо, если мы последим за этой птичкой, рано или поздно накроем всю стаю. Только так и делаются дела на этой войне, Пачо. Можешь даже не сомневаться.

– Если бы все было настолько просто, они бы давно покончили с ЭТА.

– С ЭТА даже самому Господу Богу не справиться. Да, мы теряем бойцов. Но на место каждого павшего встают двое-трое новых. Сил у нас еще надолго хватит.

Где-то вдалеке раздался взрыв.

– А это еще что такое?

И сразу же в той стороне, где лежал город, ночь вспыхнула сверкающими фонтанами и огромными розетками из многоцветных искр. Это был фейерверк “Большой недели”[105] над заливом. Хосе Мари и Пачо сидели на краю леса и смотрели туда, разом забыв про недавний спор, и оценивали каждую новую пиротехническую фигуру.

– Гляди, гляди.

– Ни хрена себе! Вот красотища-то.

Когда спектакль закончился, они вернулись в темноту под деревья и снова залезли в свои спальники.

Летняя ночь в горах. Начали свой концерт сверчки. Пачо ворчал:

– Все эти люди там, внизу, веселятся, у них, туда-растуда, праздник, они выстроились в очереди в кафе-мороженое, а мы шкурой рискуем, борясь за их свободу. Иногда мне очень хочется схватить автомат и – трам-тарам-там-там – полоснуть по ним, чтобы получили по заслугам.