Родина крылья дала

Не быть равнодушным… Хочу сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о поучительном для меня случае, происшедшем в одной из служебных командировок на Дальний Восток. Это связано с нашим 140-суточным полетом. Накануне его в акватории Мирового океана заняли, как обычно, свои исходные позиции корабельные научно-исследовательские измерительные комплексы. В их состав входят суда, носящие имена ученых и советских космонавтов, отдавших жизнь делу освоения космического пространства. Флагманом этой эскадры считается корабельный комплекс «Академик Сергей Королев». Кроме них работу космонавтов обеспечивают многие корабли Тихоокеанского флота. Эти суда уходят из портов в заданные координаты за два-три месяца до начала космического полета.

Никакой шторм не может отменить их работу в местах назначения. Через них осуществляется связь космонавтов с Центром управления полетом, собирается телеметрическая информация и т.д. Суда находятся в указанных координатах в течение всего полета и только после его окончания берут курс к родным берегам. Продолжительность их работы в океане всегда на три — пять месяцев больше продолжительности космического полета. Это путь к месту назначения и обратно, заходы в порты других стран для дозаправки.

Во время полета мы всегда знали, где находятся эти корабли, вели с ними радиосвязь, иногда находили их, одиноко стоящих в безбрежных водах Мирового океана среди белых барашков штормовых волн. В наших разговорах всегда было взаимное понимание. И мы, и они — вдали от родных, от своей земли, у нас общая работа. Как правило, во время радиопереговоров экипажи кораблей приглашают нас к себе на встречу после возвращения в порт. Мы, космонавты, соглашаемся, благодарим, но… порой забываем о данном обещании. Так и я дал согласие посетить два корабля Тихоокеанского флота — «Чумикан» и «Чажму».

Я в 1980 году прибыл на Дальний Восток в командировку с группой готовящихся к очередным полетам космонавтов для обучения их поиску и обнаружению биопродуктивных районов. Это было нужно Министерству рыбного хозяйства. Нам предстояло летать над водами Тихого океана, уходить далеко в нейтральные воды, а поэтому некоторые вопросы, связанные с маршрутами полетов, надо было согласовать с командующим. Решив их, я уже собирался покинуть кабинет командующего, но понял, что адмирал что-то недоговаривает. Он несколько раз многозначительно посмотрел на меня, вздохнул, а потом пригласил проехаться по набережной. Остановившись у причала, мы вышли из машины. Командующий показал рукой в сторону двух стоящих на рейде кораблей и подал мне бинокль. Я приложил его к глазам.

«Чажма»… «Чумикан»— прочел я на бортах. Краска стыда залила мне лицо. Я долго смотрел на корабли, где были друзья, которых я не знаю еще, но которым обещал…

— Спасибо, товарищ командующий, за урок. Разрешите, я скорректирую свою программу работ, чтобы встретиться с личным составом кораблей.

Командующий согласился. Через несколько часов я ступил на палубу «Чумикана». Здесь же был и экипаж «Чажмы». Встреча была необычно теплой, радостной. Экипажи сохранили копии наших радиопереговоров. Мы их прослушали вместе, я заново пережил весь полет. Ощущение вины перед прекрасным коллективом не покидало меня, и я во всем признался, сказал, что чуть было не проехал мимо, но командующий поправил меня.

…Съезд завершил работу. Вновь избранный состав Центрального Комитета ЛКСМБ на своем первом организационном пленуме снова избрал первым секретарем комсомольской организации республики Василия Васильевича Турина. Поздравив членов ЦК ЛКСМБ, я спустился в фойе Дома офицеров, где меня уже ожидали знакомые делегаты — те, что спрашивали о моем отношении к славе. Мы долго говорили, и я старался как мог, а как получилось, не знаю, изложить свое отношение к славе, известности.

Сразу же откровенно сказал ребятам, что стать космонавтом, быть удостоенным высокого звания дважды Героя Советского Союза и быть избранным во второй раз депутатом Верховного Совета БССР для меня огромное счастье. Таким счастливым человеком можно стать в стране, в которой для тебя открыты все пути-дороги. Только — не ленись, трудись, учись и выбирай себе любое дело, с которым ты справишься, которое тебе по душе. Уверен, что счастливыми не рождаются, счастливыми в жизни становятся. Это понятие не наследуется, не покупается, его не находят. Счастье создается трудом. Каждый человек к славе относится по-своему. Не составляю исключение и я. В своем ответе ребятам я ничего не обобщал, не распространял своего мнения на отношение к славе других космонавтов. Что же касается меня, то я рассматриваю известность космонавта с двух позиций: личной и общественной. В личной жизни известность воспринимается мной отрицательно, она мешает порой жить жизнью нормального человека. Происходит это из-за невоспитанности отдельных людей, которые при встрече, скажем, случайной, начинают вступать в разговоры, задавать вопросы или даже излагать свои просьбы.

Еду по Минску в автобусе. Что в этом особенного? Вдруг слышу: