Родина слоников

Монофильмы эстрадных бонз в эстетике «щас спою» обязательно имеют успех и никогда не бывают хорошими. Либо это коллаж видеоклипов, имеющий то же отношение к кино, что сборник анекдотов к литературе, либо звезда в них выглядит тем самым объевшимся волком из «Жил-был пес», когда ему пришла охота покуражиться — спеть, сломать плетень да ветерански покашлять, как его в детстве собаками травили. Слепить сколько-нибудь внятной историей главные шлягеры этого лета и заставить поп-идола в перерывах между ними хоть немного шевелиться было непосильной задачей даже для Голливуда; крылатое титомировское «пипл хавает» работало в случаях фильм-концертов задолго до рождения группы «Kap-Мэн». Хочешь смотреть кумира — терпи беготню, мельтешню и долгое трагическое рассматривание себя в зеркале без грима между теми сладкими моментами, когда он берет микрофон. Элвис обычно заполнял межклиповое пространство ленивым сиянием, какой он есть богатый и красивый парниша и как ему идут кремовые брюки с бахромой, АВВА занималась гостиничными обознатушками и розыгрышами, а «Битлы» кривлялись на деревьях в будущем стиле программы «Веселые ребята». И только Россия, как и всякая бедная страна латиноамериканского ряда, упорно требовала от звезды страдания и неупокоя. Чтоб как все, как все, как все. Чтоб «линкольн» был мал и не мил, муж улыбался только с фотографий, роскошь квартиры оттенялась ее малыми размерами, когда тюль, панбархат, афиши, буклеты и мама торчат буквально из каждого угла, создавая впечатление бабушкиного чулана. Чтоб прожектора слепили в лицо, плавя тушь, поклонники травмировали, нахлебники паразитировали, слезы размером с кулак падали в меха, а тернистый бетховенский путь наверх сопровождался болезнями слуха, гортани и опорно-двигательной системы. Тогда с тебя будет толк, тогда мы тебя любим.

Так родился жанр «звезды в волосах, слезы в глазах»: она поет, а ей прикладом, прикладом по пальцам, как сказали бы в злом фильме «Черная роза — эмблема печали». Сначала режиссер Александр Орлов открыл миру страдания певицы Пугачевой («Женщина, которая поет», 1978). Потом страдания певицы Пугачевой надумал открыть миру режиссер Александр Стефанович, в ту пору муж певицы Пугачевой. Однако на момент, когда страдания были готовы к излиянию, режиссер Стефанович перестал быть мужем певицы Пугачевой, и всю боль и горечь эстрадной дивы пришлось перелицовывать под певицу Ротару, потому что певица Пугачева категорически не желала изливать страдания в фильмах былых мужей. Мексиканским сериалом тянуло все гуще, однако никто тогда в России не знал мексиканских сериалов и сходства не улавливал. Ротару приходилось дважды замещать нашу взбалмошную примадонну — второй раз даже вполне удачно: в «Старых песнях о главном» в роли председательши с накладной грудью 8-го размера (звезда Героини Соцтруда лежала плашмя!) и грудной песней «Каким ты был, таким ты и остался» закарпатская трубадурша Родины моей смотрелась куда органичнее, чем наша отечественная Лиз Тейлор со шлейфом скандалов и мальчиков-мужей из жениных пажей. В первый раз все было хуже. В истории омоложения поп-дивы бешеной рок-н-ролльной кровью Ротару не хватало беса, того самого каприза «что хочу, то и ворочу»: она всю жизнь пела песни на стихи Роберта Рождественского про луну, цветы, горы и просторы, и макаревичевский «Костер» на устах был ей откровенно противопоказан.