Родина слоников

На таком фоне можно было творить что угодно — а тем более с нежным привкусом настоящего евро-арта. Игриво катаемый по оконному стеклу апельсин. Трупы киллеров и раскрытый черный зонтик вразброс по теплой листве. Необязательный, но такой нужный этой картине Делон с бровями домиком и галантным позерством кота-победителя. Белохвостикова, чудная в каштановом каре, даже если это был парик. Чуть опереточная, карнавальная армянская мафия: Сталин — Саакян, ликвидатор — Джигарханян, голос за кадром — Карапетян, ловкач-фокусник — Арутюн Акопян, песня «Une vie d'amour» в исполнении Шарля урожденного Азнавуряна, и даже композитор Жорж Гарваренц в прошлой жизни, вероятнее всего, был Гарварянцем. Мягкий галльский шансон контрастно ложился на залпы «катюш», руины церквей, пике истребителей на палубы авианосцев и кокетство девчат в фуражках на капотах «доджей». Сегодня во Дворцах бракосочетаний эта мелодия сопровождает обмен кольцами; сам менялся.

Вот что значит выдать классическую мелодраму за авантюрное кино. Приходишь на бой быков и черную метку, а уходишь с меланхолией в сердце.

Мгновенья весны.

Шпион вернулся с холода.

Сыграй еще раз, Сэм.

«Шестой»

1981, к/ст. им. Горького. Реж. Самвел Гаспаров. В ролях Сергей Никоненко (Глодов), Михаил Козаков (Данилевский), Владимир Грамматиков (Павлик), Тимофей Спивак (Саша), Евгений Бакалов (Аристарх Лушков). Прокат 24,7 млн человек.

Вестерн в России служил бездонным карманом для заимствований. Будучи квинтэссенцией американизма, жанр не слишком приветствовался на нашем экране, и плагиатор мог не бояться, что ему дадут по рукам: за исключением ковбойской классики 30-х, попавшей к нам через третьи страны под лозунгом «все вокруг трофейное, все вокруг мое» («Дилижанс», «Моя дорогая Клементина», «Дестри снова в седле», «Додж-сити», «Парень из Оклахомы» — именно оттуда пошла манера сдувать со ствола дымок), до России дошли всего два канонических образчика жанра: «Великолепная семерка» и «Золото Маккены». Голод на штаны с бахромой и отвисшие кобурами патронташи был столь велик, что даже крайне любительская чехословацкая пародия «Лимонадный Джо» каждые школьные каникулы собирала по стране тысячи рублей с десятикопеечных утренников. В начале 70-х советский кинематограф уступил воле народа и приспособил чужой жанр к отечественным пескам и суглинкам, назвав гибрид «истерном». После «Белого солнца пустыни», «Седьмой пули», «Своего среди чужих, чужого среди своих» на хрустящий гравий беззаконных дальнезападных городков ступил режиссер студии Горького, бывший водитель-дальнобойщик (читай — скотогон и боец) Самвел Гаспаров. За шесть лет он снял подряд четыре фильма о диких временах гражданской войны и махновщины, суда Линча и револьверного права, кабацких дуэлей и почтовых дилижансов, — и хотя всем им недоставало мотылевской теплоты и михалковского шарма, каждый собрал в прокате приблизительно по 24 миллиона зрителей — ровно столько было поклонников у суррогатного советского жанра «пельмени-вестерн». В «Ненависти» (1977), написанной все теми же Михалковым и Володарским, шальные пули сбивали с беленых стен расписные тарелочки, а трое братьев и милка-сексапилка шмаляли из окон по носящимся каруселью всадникам. В «Забудьте слово „смерть“» (1979) щерился наголо бритый для роли батьки Кикотя Константин Степанков, а в финале красный командир-чоновец замедленной съемкой падал навзничь, разбрызгивая молоко из побитой пулей крынки. Что до фильма «Хлеб, золото, наган» (1980), то уже в его названии звучали отголоски серджо-леоневского «Хороший, плохой, злой», а флегматичный Владимир Борисов в роли чекиста Горбача был вылитый Ли ван Клиф, особенно когда подносил зажженную сигару к ящику с динамитом. Как и у Леоне, он лишь лениво поднимал воротник кожаной тужурки, когда снаряды наступающих белых конфедератов в щепки разносили за его спиной железнодорожный вокзал, и пуще глазу берег женщину, три золотых слитка и два мешка муки для детдома. Уже на этой картине сложилась изобретенная Михалковым схема «подражания подражанию» — однако непревзойденным шедевром стал в этом отношении фильм «Шестой», весной 1981 года собравший рекордную для Гаспарова кассу в 24,7 миллиона голов.

По «Шестому» можно было изучать классику жанра «Дикий Восток»: числом явных и скрытых цитат он обогнал все последующие постмодернистские шедевры.