Родина слонов

Мамонты не смогли изменить лицо России, но сильно подправили физиономию Чукотки. Они построили все первые местные аэропорты, проложили все дороги круглогодичного пользования. Тяжелые грузы в глубь полуострова – только на мамонтах. Почта в непогоду – на мамонтах. Вообще все, что надо в непогоду, – сделают мамонты.

– Как мы раньше жили без них? – спрашивали люди и улыбались шаману.

А он никак не мог договориться насчет мемориальной доски Обручеву. Пропавшего без вести ученого не полагалось даже упоминать в научных статьях. А вдруг тот контрреволюционер, сменил личину, покинул родину и сейчас где-нибудь в Мексике подручный у Троцкого? Политическая близорукость, товарищ Умкы, может дорого вам стоить. Тем более у вас довольно своеобразный личный опыт. Вы ведь были шаманом, не так ли? Да-да, белым шаманом, понимаем, как не понять. Шаман перешел на сторону Советов – потрясающе. Может, выступите перед детьми, расскажете, как порвали со своим прошлым?

Шаман уже никому не пытался объяснить, что все было наоборот, никуда он не переходил, это Советы пришли к нему, и ни с каким прошлым не рвал, его самого вырвало… Один раз ляпнул нечто подобное – собеседник подавился с перепугу, аж посинел.

Но чукчи привычно звали его шаманом – и он улыбался в ответ.

По всей тундре шла коллективизация, хозяйства укрупнялись, некоторые не хотели отдавать своих оленей в общее стадо, на Чукотке снова началась стрельба, кто-то убежал за пролив, кого-то, мягко говоря, раскулачили. Оленным людям требовалось все больше специалистов; и мамонтов стало уже столько, что питомник не справлялся с обучением каюров. Да и самого каюра хотелось видеть другого, нового, не доморощенного, а грамотного сызмальства и образованного по всем правилам животноводческой науки.

На открытии первого чукотского специализированного училища шаман прыгал вокруг костра и стучал в бубен; дети визжали от восторга.

Какая-то гнида настучала на шамана.

Его отвезли в Анадырь и долго песочили, не стесняясь в выражениях. Грозили уголовным делом, да не простым, а политическим. Он слушал-слушал, а потом как рявкнет: спокойно, чукчи!

И все, представьте себе, успокоились.

А шаман достал из-под кухлянки сценарий костюмированного праздника «Народы Чукотки на пути в социализм» и положил на стол. Пункт «Шуточный танец: старый шаман улучшает погоду» был ярко подчеркнут химическим карандашом.

Сценарий украшали несколько подписей, виза «Утверждаю» и две печати.

– И ведь погода действительно стала лучше, – заметил шаман. – Это единственное, что я умею… Ну как, товарищи, вместе по одной статье пойдем? Тут недалеко, через дорогу. Или отыщем гниду, которая донесла, и слегка постучим в бубен?

Он, конечно, был шаман, но уже вполне советский человек, опытный.

В дореволюционные времена он бы просто грохнул директора питомника за подлый донос, а так – дал человеку без помех спиться. С понятным сочувствием, но без особого сожаления. От человека в Кравцове почти ничего не осталось. Свой молодой энтузиазм директор растерял, а следом улетучились воля к жизни, достоинство и совесть. В тридцать с небольшим он глядел стариком, вечно был всем недоволен, на всех огрызался и в чем-то подозревал. Есть такие люди, которым на Чукотке просто нельзя; шаман понял это о Кравцове слишком поздно, а тот не хотел понимать, обвиняя в своем горе несчастливую судьбу и интриги завистников, уславших его, талантливого, на край земли. Директора поедом ела северная тоска, чувство оторванности от большого мира, затухающее ярким чукотским летом и смертельно опасное в серые зимние месяцы. Кравцов по-прежнему любил мамонтов, это могло его спасти, но чтобы заслониться от тоски любовью, нужно большое сердце, много веры и терпения. А спирт отгонял тоску быстро. И медленно убивал. Последний год директор просыхал, и то относительно, едва ли на пару дней в неделю. Будучи пьян, люто ревновал шамана к мамонтам, а с похмелья всех ненавидел, и мамонтов тоже. Чтобы не мешал работать, ему чуток наливали, он ненадолго веселел…

Это могло кончиться смертоубийством, но обошлось: в какой-то момент шаман решил, что поступает дурно, устыдился, и они с ветеринаром спрятали все спиртосодержащие жидкости. Как и многие трезвенники, шаман был уверен, что белая горячка наступает с перепою. Его ждало откровение.

Непохмеленный Кравцов пытался отдубасить ветеринара, огреб по сопатке, бегал по селу, выклянчивая хоть глоток водки, потом сник, приплелся обратно в питомник и долго расспрашивал шамана, как готовят отвар из мухоморов. Узнав, что обязательный ингредиент – моча, бедняга совсем загрустил. Ночью его впервые посетили черти. Шаман с ветеринаром пытались как-то помочь, но их знаний категорически не хватало.

– Человек во власти злых духов, – авторитетно заявил шаман. – Вот я был, наверное, такой, когда пережрал мухоморов. Не бери с меня пример.

– Так ты и не пьешь.

– Конечно, не пью! Сам погляди, думаешь весело быть одержимым духами?

– Надо его людям показать. Ради профилактики алкоголизма, – предложил ветеринар.

– Нельзя. Уроним авторитет сотрудника Академии наук.