Родина слонов

Но все-таки они сомневались. Вопрос, стоит ли вызывать красных на разговор, и кого послать к ним, и с какими условиями, обсуждался мучительно долго. Питомник не чувствовал за собой никакой вины перед русскими, но опасался, что неправильно поймут. Красные безраздельно правили Чукоткой уже пару лет, но питомник не торопился с решением.

Шаман говорил: все будет хорошо. Его слушали, с ним соглашались и по-прежнему медлили. Ему было всего-то двадцать пять, молодой еще, хоть и шаман, повидал бы с наше, стал бы осторожнее.

Шаман очень не хотел пить отвар мухоморов и стучать в бубен. Он хотел стать ученым животноводом. Ему надоело прозябать в тундре, видеть, как без медицинской помощи гибнут во младенчестве дети – у самого умер годовалый сын, – и тихо звереть от беспомощности что-то изменить. Он чисто говорил и писал по-русски, прочел все умные книги, оставшиеся от зоологов, и знал о чукотских мамонтах больше, чем кто-либо на свете. Ученик Обручева давно превзошел учителя, особенно по части психологии животных. Кому-кому, а ему точно пора было обратно в цивилизацию – получать системное образование, пока не поздно. Если красные русские пришли на чукотскую землю с добром, они помогут. Если со злом, так все равно осточертело играть в дикого чукчу, хоть погибну в бою, как настоящий человек.

Наука требует жертв. Шаман накидался мухоморов, постучал в бубен, попрыгал вокруг костра, наблевал в него, почувствовал себя лучше и объявил: все нормально, чукчи! Возвращаемся! После чего упал.

Его ломало неделю, мучили бредовые видения, он заговаривался и то весь горел, то холодел. Когда шаман очнулся, в яранге сидел его дальний родич и друг детства, зверобой с побережья, из тех, через кого питомник держал связь с миром. И рядом двое русских, один с бородой, другой усатый, по виду – начальники. Они представились, шаман толком не расслышал, глядел на друга и пытался вспомнить, где же видел его совсем недавно, буквально только что… А бородатый сказал:

– Ну здравствуйте, товарищ Умкы. Волновались за вас. Что же вы, такой молодой человек, а херней страдаете!

А усатый спросил:

– Правда, что вы тут главный по мамонтам?

Они не могли прийти сами. Их бы просто не подпустили близко. Значит, старшие давно решили начать переговоры с новой властью, недели за две-три до того, как он взялся шаманить. Ну и зачем тогда рисковал? Какой был смысл?.. Возможно, для семьи и никакого, а для него лично – нашелся.

Шаман повернул голову и, едва ворочая языком, пробормотал по-чукотски:

– Больше не приходи. Я видел свою смерть. Там был ты. Не знаю, что с тобой стало, но лучше держись подальше. Хватит меня одного.

– Мне очень жаль, – друг кивнул, давая понять, что услышал и принял слова шамана.

– Я буду в тундре, ты на берегу.

– Тебе нельзя оставаться здесь. Ты хотел поехать учиться. Не бойся, я всегда замечу тебя первым.

Шаман хрипло рассмеялся.

– Ты заметишь, я почую. Спорим, я почую раньше.

– Ну вот и хорошо. Нам незачем бояться друг друга. И мало ли что тебе показали духи. Вдруг они решили посмеяться над тобой.

– Я шаман. Почти ничего не умею, но у меня душа шамана. Духи не шутили. Я видел правду.

– Как скажешь. Я привел хороших русских, им можно верить. Я пока останусь, потому что должен отвести их назад. Потом я уйду, и наши следы не пересекутся больше. Прощай, друг.

Одним длинным плавным движением умелого воина и следопыта он поднялся, скользнул из полога наружу, исчез.

– Прощай, друг… – Шаман повернулся к русским, те спокойно ждали. – Да, сейчас я главный по мамонтам, но это неправильно. Здесь племенное хозяйство Академии наук. Мы только сберегли питомник для академии. Животных стало больше, они выведены по плану, который составил Обручев. Могу показать вам все документы по разведению. Когда пришлют нового зоолога, я передам ему дела. И буду дальше работать, если мне разрешат.

– Конечно, разрешат, дорогой товарищ, – сказал бородатый. – Как председатель анадырского ревкома обещаю вам.

– И найдите Обручева, – попросил шаман. – Он, наверное, теперь большой начальник, поэтому и не вернулся. Его легко будет найти. Он подтвердит мои слова.

– Да мы вам верим, товарищ Умкы, – сказал усатый. – Вы молодец. Только с шаманством завязывайте. Сами видите, этот пережиток вреден для здоровья!

Питомник вернулся на старое место, к родному прибрежному селу, через месяц. Там почти ничего не изменилось, только стало больше новых лиц и меньше знакомых – кого убили, кто ушел за пролив. Жизнь потекла размеренно и спокойно, год за годом, постепенно налаживаясь, становясь по чуть-чуть сытнее, уютнее, комфортнее. Прислали директора питомника, молодого зоолога Кравцова, увлеченного и деловитого. Шаман отправился учиться, потом вернулся, его дочери пошли в школу, питомник отстроил стационарную базу с домами для персонала и веткабинетом… Мамонтов становилось все больше, они трудились повсюду, и люди их очень любили, ведь мохнатые делали ту работу, для которой здесь, на краю земли, вечно не хватало техники.