Родина, вертолёт и ржавая скамейка

После того, как я увидел тело строителя, висящее на дереве с обглоданными костями вместо ног, я пытался внушить себе, что это всё происходит не со мной. Что надо просто досмотреть этот кошмарный сон и утром от него останется лишь похмельная головная боль и кислый привкус во рту. Но сейчас я почувствовал, что провалился в болото, которое засасывает меня в липкую, пахнущую гнилью и трупным смрадом трясину. Казалось, что ещё чуть-чуть и вся эта мерзкая жижа сомкнётся надо мной и разорвёт мне легкие.

Я вспомнил, что такие же ощущения у меня были перед тем, как я попал в сумасшедший дом.

Говорят, любовь — это прекрасно. Но именно из-за неё я и оказался в психушке. И это была даже не самая большая беда.

Тогда я решил, что для моей любимой женщины будет лучше, если я буду проводить с ней как можно больше времени. Поэтому вышел из прибыльного бизнеса, потеряв при этом кучу денег. Этим я подвёл своего партнёра и старого приятеля, к которому потом и ушла моя любимая, как только сообразила, что денег у меня почти нет.

Следующий год я провёл будто в дурмане, и в итоге оказался в жёлтом доме в подмосковном Егорьевске. Через несколько месяцев меня выпустили. Оказалось, что находясь на лечении, я потерял всё, что у меня оставалось, и стал абсолютно нищим.

Пока я всё это вспоминал, присев на край лавки, один из моих сокамерников подсел ко мне и начал что-то расспрашивать. Я отвечал невпопад, вспоминая прошлое.

— Вляпался ты крепко, — наконец разобрал я слова лысого мужика. — С такими уликами они тебя лет на десять закроют. Если… Если раньше ничего с тобой не случится.

— А что со мной может случиться? — я пропустил мимо ушей предупреждение про десять лет, зацепившись только за последние слова.

— Да много чего. Тебя ещё пока и прессовать-то не начали. В этой камере у них как предбанник, как чистилище. А вот куда ты отсюда попадёшь, зависит от тебя.

— А куда я могу попасть?

— Да хотя бы в соседнюю камеру. Там с тобой никто разговаривать по душам не будет. Выйдешь ли ты оттуда живым или нет — это большой вопрос. Но что здоровье потеряешь — точно.

— И что же мне делать?

— Хороший адвокат бы помог. Так что слушай следака…

В этот момент второй сокамерник, до этого лежавший на нарах-помосте, вскочил и одним ударом по голове сбил лысого с лавки. Удар был таким сильным, что тот, даже не сообразив, что произошло, оказался на полу в полном нокауте.

— Это крыса подсадная, — объяснил мужчина свои действия, шаря по карманам лежащего. — Он сначала ко мне с расспросами лез, но обломился. Теперь на тебя перешёл.

Оказалось, что у «крысы» с собой есть телефон. Мужчина набрал несколько цифр и быстро, ничего не объясняя, сказал в трубку:

— Я в седьмом отделении. Вытаскивайте.

Потом он протянул телефон мне.

— Он хоть и гнида, но сказал тебе правильно. Отсюда тебя переведут в другую камеру, а там… Так что лучше найди того, кто тебе помочь может. Потому что скоро нас начнут сильно бить.

Наизусть я помнил только один телефон.

Глава 4

— Похоже, если бы я немного задержался… — Роман посмотрел на меня и огорченно покачал головой. — Прилетим и сразу к врачу. А этот гадюшник я разнесу. Поедут, суки, варежки шить!

Хотя Ромка был из интеллигентной семьи, отношения с правоохранительными органами у него не сложились ещё со времён нашей бурной советской молодости. Тогда его часто ловили на спекуляции всякой мелочевкой, а ещё чаще — за участие в пьяных драках и дебошах, которые он устраивал то в дорогих столичных кабаках, то в грязных пивных в районе Курского вокзала.

Вытаскивал его из этих переплётов отец — известный журналист-международник, обязательный участник всех круглых столов на телевидении и завсегдатай ресторана «Арагви», где для него всегда был зарезервирован чудесный круглый столик в кабинете с арочными сводами. С экрана телевизора он рассказывал, как загнивает капиталистическая Америка, а закусывая в ресторане водку заливной стерлядью, обсуждал, как следует поделить советское имущество после падения коммунизма. При этом, насадив на вилку кусок рыбы, он так яростно ею размахивал, будто отправлял на Шевардинский редут всю свою старую гвардию.

Мать Романа была известной пушкинисткой. Как он говорил: «Двадцать лет исследует, какой дорогой Александр Сергеевич в Болдино купаться ходил: вокруг конюшни или мимо старого амбара».

Когда-то Ромка был моим лучшим другом и компаньоном. Вместе с ним в самом начале 90-х мы ездили в Польшу продавать утюги и лопаты, и даже как-то под Смоленском получили по пуле от заменивших таможню бандитов. На вырученные деньги возили из Турции кожаные куртки. А чуть освоившись, привезли в Москву IBM PC. В то время по прибыльности этот бизнес уступал только наркотикам и бодяжному алкоголю.

Но Роману этого было мало.

— Это всё пыль. Утечёт сквозь пальцы и не заметишь, — печально глядя на забитые деньгами коробки из-под оргтехники, говорил он.

— А что не пыль?

— Нефть — не пыль, газ — не пыль, сталь — не пыль…