Родить легко

Однажды спросила: а что, меня и вправду все так не любят? И одна акушерка – с иронией, конечно, но, подозреваю, весьма близкой к действительности – ответила:

– А как тебя любить-то такую худую?

Не раз слышала ироничные комментарии про свои занятия спортом («позволь себе уже не бегать»), про желание встретить мужчину после развода («сначала попу малость нарасти, а то такую худобу никто не заметит»). Тебя могут не любить за то, что порхаешь, как молодая девушка. Тебя могут не любить за горящие глаза, особенно если у кого-то они давно потухли. Когда я говорю о родах, то пылаю вдохновением и любовью к процессу, но и тут постоянно звучал странный комплимент: потому что не акушерка, а артистка!

Эту малоприятную тему я так и не проработала. Да и вообще не приняла, не осознала до сих пор: полагаю, что мы делаем настолько существенное дело, выполняем настолько серьёзную работу для – не побоюсь громких слов – мира, общества и человечества, что подобные не самые красивые моменты и «бабские загоны» выглядят на фоне важности и ответственности нашей миссии особенно грустно.

А тогда, в ту первую головомойку, возникло ощущение, что меня нарочно, показательно размазали – во много раз сильнее, чем того заслуживала ситуация.

Но на замены уже совсем скоро ездить больше не пришлось. Количество моих контрактов стремительно росло, я еле успевала к своим. Потом, года через три активной работы, оглянувшись назад, осознала – мои заменные роды можно пересчитать по пальцам, за всю практику припомню не больше десятка! Спросила у одной коллеги, часто ездившей на замену, почему меня не зовут. Даже засомневалась в себе – неужто не доверяют? «Прости, но все уверены, что у тебя и так всё слишком шоколадно», – ответила та.

Для понимания: почти все индивидуальные акушерки существуют в дружном, спаянном сообществе – сама специфика работы не подразумевает иного. С учётом непрогнозируемой по длительности занятости на родах и принципиальной невозможности какого-либо планирования по-другому попросту нельзя. Ты должна быть уверена, что твою роженицу в любой момент подхватит замена, и сама всегда готова это сделать: на том, собственно, всё и держится.

Я же так и осталась белой вороной – меня на замену никогда не приглашали и родов по определению не отдавали. Впрочем, не могу сказать, что меня это как-то беспокоило.

Очень быстро меня стали слушать и хотеть в качестве акушерки, и роды начала отдавать уже я сама – их количество почти сразу превысило мои физические возможности, и я охотно делилась своими контрактами. И их охотно брали: рожали подготовленные мной девочки чаще спокойно, легко, понимая, что происходит, и дёргали акушерку только уже действительно рожая. Проводить с ними в роддоме сутки, а то и дольше, как зачастую происходит с теми, кто не считает нужным готовиться к родам, почти никогда не приходилось.

Мне же увидеть «чужих» родов так больше и не довелось.

Глава 51 Про математику и морской бой

Очень бледная, худая, в тяжёлых очках с толстыми линзами, с забранными в жидкий пучок волосами и прилипшей ко лбу чёлкой девушка смахивала на героинь популярных мыльных сериалов о чудесных превращениях серых мышек в сексапильных красоток. Где до момента преображения их показывают именно в такой гипертрофированной манере…

«Как молодая советская училка», – подумала я и попала в точку: девушка оказалась ладно что учителем, так ещё и математики! И вела себя в строгом соответствии с идеально штампованным образом, будучи весьма дотошной и конкретной – местами до занудности. Во время занятий постоянно задавала множество уточняющих вопросов, явно пытаясь разобрать роды как алгоритм.

Природного, женственного в ней наблюдалось огорчительно мало. Девушка выглядела умной, доброй и по-человечески очень приятной, но назвать её самкой язык не поворачивался.

Понимала – подопечная непростая. Чтобы мужская, логическая часть ума хоть как-то отключилась, требуются серьёзные усилия. Я старалась как могла: готовила её к родам изо всех моральных сил, с утроенным тщанием вновь и вновь объясняя – что такое женственность, гормоны и природа.

А там ко всему прочему ещё и двойня оказалась… Возможно, бледность и истощённость как раз и объяснялись тем, что близнецы в удвоенном объёме тянули из мамы все соки, поэтому внешне она уже смахивала на увядающий цветочек.

Тогда я только начинала работать в МЕА: это стало лишь второй многоплодной беременностью за всю мою практику. В качестве признанного специалиста по двойням и всяким сложным случаям рекомендовали некоего доктора Славченко, с которым я до этого не сталкивалась.