Родить легко

Конечно, новый с точки зрения акушерства 22-й роддом быстро прославился. Там стали рожать известные персоны: всякие звёзды, актёры, режиссёры и прочие состоятельные клиенты, которые могли позволить себе гораздо бóльшую с точки зрения личного комфорта роскошь. Но роддом славился именно акушерским подходом.

И даже несмотря на то что в плане быта всё выглядело более чем скромно (в родильном блоке так вообще один туалет на этаж, всего с двумя кабинками), понимавших главное это нисколько не смущало. Потому что в 22-м появилось то самое, единственно правильное единение темноты-тепла-тишины и грамотной, уместной поддержки медицины – без агрессии и самовольства.

Конечно, ситуация, когда девица притащила с собой на роды аж шесть человек, – уже, наверное, перебор, но бесконечно добрая и интуитивно чувствующая разумные границы доктор Бранкович многое разрешала и доверяла. Впрочем, доверие виделось вполне оправданным – не было случаев, чтобы из-за отсутствия привычно жёсткого контроля, как в других роддомах, произошло какое-либо ЧП. Как и везде в акушерстве, порой появлялись на свет совсем слабые дети, бывали сложные и даже грустные моменты. Но не оттого, что ослаблен режим, а потому, что медицина – такая сфера, в которой действительно далеко не всё и не всегда протекает чинно и благополучно.

Я работала в 22-м с огромным удовольствием. Там состоялась наиболее значительная часть моей акушерской практики: целых четыре года, в течение которых набирался бесценный и по большей части позитивный опыт, прошли в благословенных, не побоюсь громких сентиментальных слов, стенах роддома под управлением доктора Бранкович.

Причём его становление удачно пришлось на то время, когда меня со скандалом выгнали из 47-го роддома – на новом месте я расслабилась, успокоилась и, полагаю, ощутимо выросла как профессионал. Мы близко сошлись с доктором Бранкович – хотя она, конечно, общалась и рожала со многими. Мы будто прочувствовали друг друга, поняли и очень друг другу доверяли.

В 22-м многое в родах мы могли делать и решать сами, как и работают акушерки в европейских родильных центрах: если всё протекает нормально и физиологично, участие доктора не требуется. Небольшие коррекции процесса выглядели примерно так: звонишь доктору, описываешь акушерскую ситуацию и сообщаешь, например, о необходимости убрать пузырь. И тот отвечает: «Хорошо, убирайте». Мы доверяли врачам, а они доверяли нам. Зачастую просто сообщали по факту: «Мы родили, приходите». Доктор говорил тёплые слова, поздравлял, и все радовались, когда роды прошли настолько здорово, что помощь медицины не понадобилась.

Широко улыбаясь, меня останавливает на улице незнакомая девушка:

– Инна, как я рада вас видеть! Помните меня? Рожали в двадцать втором три года назад.

Я, конечно, не помню. Моя память похожа на безнадёжно переполненный жёсткий диск, где осталось совсем немного места для новых впечатлений. Но на всякий случай – вдруг мозг ассоциативно что-то подкинет – спрашиваю:

– А кто у нас там доктором был, не напомните?

Девушка явно удивлена:

– Вы, кто же ещё. Мы все роды провели вдвоём…

Вот так можно было в 22-м рожать, буквально воплощая задумку проекта «Домашние роды в роддоме». То есть индивидуальных акушерок не держали за какой-то безумный люмпенский сброд, который нужно всё время проверять.

Работа шла на таком человеческом и профессиональном доверии, что тогда всем нам казалось: это начало какого-то абсолютно нового этапа, наконец-то официальная медицина поняла, как можно работать, и стало очевидным – необязательно превращать роддом в тюрьму, чтобы там хорошо рожали! А родильный центр – действительно почти как дом, куда женщина входит, никого не боясь и не чувствуя себя виноватой. Мы думали: раз такое пришло в один роддом, значит потом придёт и в другие, а дальше будет только распространяться и шириться – и возврата к прежним режимным объектам уже никогда не случится.

Но, как обычно, всё оказалось недолгой оттепелью. Наступали новые времена с новыми веяниями.

Многих популярность 22-го роддома стала раздражать, а кто-то откровенно завидовал. Доктор Бранкович превратилась в настоящую звезду, её приглашали на конференции, она постоянно делала доклады на медицинских симпозиумах. В 22-м активно развивалась практика родов с рубцами на матке (в том числе после двух и более кесаревых) и родов в тазовом предлежании по методу Мэри Кронк – с прекрасными результатами. И ощущалась поддержка всех служб – и анестезиологии, и патологии, и реанимации, – все работали сообща.

А вдохновляла и направляла процесс доктор Бранкович, приглашая в смежные подразделения талантливых докторов, желавших расти и профессионально развиваться. И ни неонатологи, ни реаниматологи не выглядели врагами, как это до сих пор происходит во многих местах. Ведь контракт с доктором заключается только на роды, а остальные службы всего лишь на суточном дежурстве. Их мировоззрение может выглядеть совершенно иначе, а денег им с того контракта перепадёт три копейки, если перепадёт вообще.