Родительский парадокс

Но когда дети становятся старше, им нужна независимость и ощущение собственной цели. Родительская опека и строгая регламентация жизни в тот период, когда дети биологически становятся взрослыми людьми и начинают устремляться к своим целям, имеют странные и весьма неприятные последствия.

Современный дом превращается в место постоянной напряженности. Все пытаются выяснить, являются ли подростки взрослыми или детьми. Иногда муж отвечает на этот вопрос одним образом, а жена — другим. Иногда родители согласны между собой, а дети — нет. Но каков бы ни был ответ (а чаще всего он неочевиден), сам вопрос уже порождает стресс.

В Предисловии я говорила, что эта книга о том, как дети влияют на родителей. В переходный возраст это влияние становится особенно интенсивным и выявляет самые уязвимые наши точки и самые экзистенциальные состояния.

Не случайно большинство родительских блогов ведут мамы и папы маленьких детей. Да, эти родители реагируют на новизну своего состояния. Но отчасти это объясняется и тем, что проблемы, о которых они пишут, носят настолько общий характер, что родители не предают ничьего доверия, делясь ими. Они не нарушают приватность своих детей, рассказывая о том, что дети не любят зеленый горошек. Эта информация не говорит ничего плохого и о самих родителях. А вот когда они пишут о подростках, ситуация меняется.

Дети становятся взрослыми, у них есть собственные привычки и собственные слабости. Им не понравится то, что мать или отец каждый день выкладывает в Интернете историю их жизни. Да и родители не спешат делиться этими историями — по крайней мере, публично. Теперь родителей волнует вовсе не то, что едят, а что не едят их дети, чем им хочется, а чем не хочется заниматься. Теперь проблемы носят моральный характер. Родителей тревожит эффективность учебы детей, их душевный комфорт, способность позаботиться о себе.

Тем не менее у родителей все же существует острое желание поговорить об этом этапе. Когда Стайнберг начал работать над книгой «Сложные пути» (книгу он написал с помощью своей жены, Венди), он опросил 270 семей, отвечающих его требованиям. 75 процентов согласились принять участие в исследовании. Он отмечает, что в большинстве социологических исследований согласились принять участие не более 30 процентов опрошенных.

«Мы были поражены таким энтузиазмом, — пишет Стайнберг во Введении, — но скоро нам стала понятна причина этого. Родители этой возрастной группы были глубоко растеряны, столкнувшись с переменами в семьях. Им было интересно понять, почему этот период их жизни оказался столь сложным».

Поскольку период этот действительно очень сложный, в этой главе я буду пользоваться только именами, причем вымышленными. Это единственная глава книги, где я избрала такой подход. Но это необходимо. В переходный период жизнь детей становится сложной и беспорядочной. Раскрывая их личность и личность их родителей, можно нанести семьям непоправимый ущерб.

Бесполезные родители

Хотя на Саманте деловой костюм, очень легко представить ее в лагере хиппи, где она в свое время и была. У нее роскошная грива волос, которая сразу не бросилась мне в глаза, но теперь, когда она распустила свой конский хвост, я увидела ее во всей красе. Мы сидим на ее кухне в чудесном районе Бруклина Дитмас-Парк, который поражает великолепными особняками, аккуратными газонами и дорожками для личных машин — большой редкостью для Нью-Йорка.

Саманта и ее муж работают в сфере образования (Брюс еще и музыкант). Они купили участок девятнадцать лет назад, когда цены на землю по городским стандартам были довольно низкими (234 500 долларов), а район был не столь престижным.

Саманта — афроамериканка. Брюс — «белейший из белых», по выражению их дочери Каллиопы. Каллиопа ослепительно красива. Ей двадцать лет. Она приехала домой на лето из одного из самых престижных колледжей Соединенных Штатов. Она присоединяется к нам на кухне.

— Будешь бутерброд? — спрашивает Саманта.

Каллиопа смотрит на маму со смешанным выражением раздражения и симпатии:

— Ты что, меня не знаешь? (Она хочет сказать: «Разве я когда-нибудь ела с тобой бутерброды? Приди в себя!»)

Саманта закатывает глаза, берет бутерброд и начинает жевать.

Каллиопу начали называть «альфой» и «альфа-девушкой» еще в старших классах. Она уже тогда точно знала, чего хочет. Во время нашего завтрака я буду постоянно слышать истории о том, какая она замечательная и выдающаяся.

— Каллиопа просит, — говорит ее шестнадцатилетний брат Уэсли, входя в кухню из гостиной, — и всегда получает то, что хочет.

Уэсли приносит с собой гитару и начинает наигрывать. На гитаре, рояле и ударных он играет одинаково хорошо.

— Это неправда! — возмущается Каллиопа, хотя эти слова ей приятны.

— Каллиопа, ты всегда доминируешь в нашем доме, — говорит Уэсли.

— Я доминирую в доме? Это мама доминирует!