Родительский парадокс

Всю жизнь Гейл внушала дочери мысль о том, что она сможет поступить в любой колледж по своему выбору — если, конечно, будет упорно трудиться. Иллюзия полезная, продиктованная любовью. Гейл хотела, чтобы Мэй чувствовала себя уверенно, хотела зарядить ее оптимизмом и дать ей мотивацию для жизни в непростом, порой пугающем мире, где так трудно ориентироваться.

— Мы воспитываем детей в осознании того, что для них нет ничего невозможного, — говорит Гейл. — Порой мы думаем: «Да ладно, денег заработаем» или «Ну, они всегда могут получить футбольную стипендию». А потом им неожиданно исполняется восемнадцать, и оказывается, что мы не можем позволить себе дать им то образование, о котором они мечтают.

Во время той поездки Мэй разоблачила блеф матери. Она трезво оценила свои возможности и ограничения и заявила, что ей это не нравится. И тогда Гейл поняла, что ее иллюзии, сказки, которые она с такой любовью рассказывала, были полезны не столько Мэй, сколько ей самой.

— Мы тоже жили в мире мечты, — говорит она.

Один из самых новаторски настроенных психоаналитиков XX века Эрик Эриксон писал о моментах экзистенциального переосмысления в своей книге, посвященной циклам человеческой жизни. Он утверждал, что все люди проходят восемь этапов развития, и каждый знаменуется особым конфликтом.

Эриксон расширил свою модель и включил в нее период взрослости, что придало его теории особую силу и значимость. Даже сам путь к взрослой жизни он рассматривал как серию взлетов и падений, а не как неуклонный марш вперед.

Стадии взрослой жизни, выделенные Эриксоном, сохранили свою актуальность и по сей день. В начале взрослой жизни мы должны учиться любить, а не погружаться в туман нарциссизма и стремления защитить себя любой ценой. В среднем периоде мы должны учиться продуктивной жизни. Мы должны оставить что-то будущим поколениям, а не просто плыть по течению (по выражению Эриксона «генеративность против стагнации»). А затем перед нами встает проблема примирения с накопленным жизненным опытом и сделанными в процессе жизни выборами. Очень важно примириться с прожитой жизнью, а не скатываться в горькие сожаления («цельность против отчаяния и отвращения»).

Некоторые современные исследователи считают эти стадии взрослой жизни надуманными и неестественными. Но именно об этом так часто пишут родители подростков. Они, как Гейл, говорят о надежде победить стагнацию и двинуться вперед, хотя их карьерные возможности серьезно ограничены. Они, как Гейл, оглядываются назад и принимают сделанный в свое время выбор, органично вплетая его в свою жизнь.

Эриксон писал: «Принятие единственного жизненного цикла и людей, которые были важны для него, — вот что необходимо и незаменимо для любого человека».

Особенно подвержены «самоедству» женщины. Как показывает проведенный недавно опрос населения, 22 процентам родителей, имеющих детей в возрасте от двенадцати до семнадцати лет, уже за пятьдесят. 26 процентам — сорок пять и более. А это означает, что значительное количество матерей современных подростков находится либо в предменопаузе (то есть страдают от приливов, бессонницы и перепадов сексуального желания), либо в менопаузе.

Многие женщины переживают этот период довольно спокойно — точно так же, как и многие подростки спокойно переживают период переходного возраста. Но другим приходится бороться с меланхолией и раздражительностью. Такие женщины видят в своем состоянии зеркальное отражение состояния детей-подростков, фертильный период в жизни которых только начинается. (В ряде серьезных исследований, проведенных в последние годы, говорится, что риск депрессии в период предменопаузы удваивается, а то и учетверяется — в зависимости от количества опрошенных.)

К счастью, Гейл с радостью наблюдает за расцветом своих дочерей. Это своеобразная компенсация, а не повод для сожалений.

— Мне страшно приятно смотреть, как они из девочек превращаются в женщин, — говорит Гейл. — Их сексуальность меня совсем не беспокоит. Меня беспокоит близость смерти. Я часто думаю: господи, какая же я старая!

Гейл не старая. Ей всего пятьдесят три года. Она указывает мне на гостиную, где сидит Ева. Гейл родила ее в тридцать восемь лет.

— Я смотрю на нее, — говорит она, — и думаю: «А я была в ее возрасте почти сорок лет назад!»

Сожаления порой принимают очень странный вид. Иногда они проявляются как сомнения в себе. Человек начинает переживать, что не сделал хорошей карьеры, неправильно построил жизнь, выбрал не того супруга. Само присутствие в доме подростков, обладающих огромным потенциалом, становится источником сожалений. Перед ними вся жизнь, а собственная жизнь уже близится к закату. («Мои девочки должны сделать собственный выбор», — говорила мне Гейл.)

Но иногда эти сожаления принимают форму сомнений в правильности данного детям воспитания — то есть в своих родительских способностях.