Родная кровь

Родственники Терезы промчались по больничному коридору даже не заметив меня стоящей у ресепшена. Я не знала их лично, но всё равно опознала в них личности, о которых мне не раз рассказывала Астрид: отец, мать, брат-карлик с женой длинноногой блондинкой, и ещё среди них были знакомые лица – Астрид, Маршалл и сидящий на его плечах Берек. Повезло, что они приехали уже после того, как я собственноручно развела в разные стороны едва не разукрасивших друг другу лица Байрона Крайтона и Пауля Дэвиса. Не знаю, откуда второй узнал о нахождении нами Терезы и её транспортировке в больницу, возможно среди медиков работал какой-нибудь его знакомый, но он поджидал приезда нашей кареты скорой помощи на крыльце больницы, где в итоге он и схлестнулся с Крайтоном. Дэвису хватило наглости представиться женихом пострадавшей, после чего он, собственно, и получил в лицо от Крайтона. Так как именно Дэвис имел ограничительный запрет на приближение к Холт, я выбрала его для залома рук, пока Рид прикрывал меня своим телом, не давая Крайтону напасть на меня с Дэвисом во имя произведения линчевания противника.

В итоге Крайтон вскоре умчался в больничный коридор вслед за увезенной в полуобморочном состоянии Терезой, а я с Ридом предложили Дэвису выбор: десять суток за нарушение запрета или выезд из города вплоть до дня официального суда над Больничным Стрелком. Подавленный скорее величием молодого соперника, нежели общением с представителями полиции, Дэвис выбрал второй вариант, и уже спустя минуту его автомобиля не было на больничной парковке.

…Пропустив мимо себя силуэты родственников Терезы, я позволила себе выдохнуть, но облегчения не почувствовала. Как не ощутила его и вечером, после того, как связь Стэнли Ламберта, Ричарда Маккормака и Эйча Маккормака открылась передо мной во всём своём величии трёх поколений одного семейного древа.

23:00.

Пресса была слишком занята оккупацией зданий больницы и полиции, так что я не переживала о том, что за моим домом или домом Арнольда может быть установлена журналистская слежка. Да, мы сейчас были в центре внимания, и всё же до крайностей дело ещё не дошло, возможно потому, что главными звёздами в ближайшие дни обещали оставаться жертвы, а не следователи, то есть Крайтон и Холт, а не я и Рид. И всё же соглашаясь на предложение Арнольда переночевать у него сегодня, чтобы “профессионально” обсудить всё случившееся за прошедшие сутки и рассмотреть все новые карты на наших руках, я, по пути к нему, не могла оторвать взгляда от зеркал заднего вида. Нет, за нами точно никто не следил и, как позже выяснилось, у дома Рида и вправду всё ещё не было никаких репортёров. Так что в квартиру мы поднялись спокойно и, очутившись в безопасных стенах, Арнольд на всякий случай занавесил все шторы на всех окнах, хотя мы и находились на десятом этаже. Только снимая с себя куртку я вспомнила о том, что уже вторые сутки не переодевалась, что значило, что с утра пораньше мне всё же придётся заехать к себе.

Высказав желание принять душ, я получила от хозяина квартиры свежие полотенце и халат. Зайдя в ванную комнату, я тихо, чтобы не привлекать внимание щёлкнувшим замком, предохранительно заперлась. Уже в самом конце принятия душа я поняла, что перестраховалась не зря, потому что заметила, как дверная ручка дважды аккуратно дёрнулась вверх и вниз. Поняв, что это значит, я прикусила нижнюю губу и следующие десять минут тщательно просушивала волосы, стараясь уложить их как можно более красиво. Халат Арнольда оказался для меня откровенно велик и оттого делал мой образ более хрупким, что в отношениях с Ридом мне определённо точно придавало бонусов: я изначально поняла, что доминантом в отношениях хочет и должен быть он, и мне это нравилось. Я не хотела быть с этим мужчиной непробиваемой глыбой, какой позволяла себе быть в отношениях с предшествующими ему мужчинами. С ним мне нравилось быть хрупкой. Прежде ни с кем не нравилось, но с ним… Это казалось настолько естественным – быть сильной в своей хрупкости женщиной рядом с сильным мужчиной.