Родная земля (сборник)

— Твое отделение может подменить сегодня на переноске боеприпасов второе отделение? У них несколько человек больны, а кроме того, одной группе необходимо тщательно подготовиться к бою против бронетранспортеров М-113. В ближайшем бою мы наверняка встретимся с этими машинами. Да, я слышал, что тебя с утра немного потрепала малярия? Прими-ка две-три таблетки хинина… Итак, вечером выходишь, понял? Третья часть бойцов должна быть с винтовками. Напомни своим ребятам, чтобы для профилактики тоже выпили хинин.

Когда я вернулся на место, Тхань был уже здесь. Он сбросил с ног резиновые сандалии и сел на них. Я протянул ему кисет с табаком. Он отрицательно покачал головой:

— Давно уже бросил курить.

— Да ну?

— Дымил с детства. Бывало, пасешь буйволов, дождь, холодно, продрогнешь до костей. Одним словом, в четырнадцать лет уже курил. А пришел сюда, ребята убедили бросить. Последовал их совету…

— Тин говорил, что тебя наградили орденом. Это верно?

— Да, за битву в Локнинь…

— Он очень хвалил тебя.

— Ну до него мне далеко. Ты слышал, как он действовал во время всеобщего восстания? Один уничтожил группу злейших старост-мироедов.

И Тхань рассказал мне следующую историю.

Однажды Тин заночевал на берегу реки в куче кокосовых листьев. Неизвестно, то ли кто-то выдал его, то ли его выследили враги — но его схватили. Бандиты скрутили ему руки за спиной и бросили в лодку. Пустили лодку по течению и принялись истязать Тина. Среди них оказался один тип, который знал его. Взглянув на Тина, он разразился бранью: «Я тебя знаю! Ты с самых пеленок за коммунистов! И весь ваш род такой!» И начал бить его, пока тот не потерял сознания. А когда Тин пришел в себя, то почувствовал, что веревки на руках немного ослабли. Он попытался незаметно развязать их, но, едва пошевелился, лодка сразу качнулась. Он испугался, что бандиты догадаются о его намерениях. Тогда Тин стал всячески поносить их. В ответ они принялись колотить его. Он использовал этот момент и начал развязывать веревки. Ночная мгла еще не рассеялась, стоял густой туман. Бандиты устали и задремали. Бодрствовали только рулевой и вахтенный с автоматом. Освободив себе руки. Тин огляделся, затем внезапно набросился на вахтенного, вырвал оружие и выстрелил в рулевого. Бандиты вскочили словно ошпаренные. Тин дал по ним несколько очередей, затем накренил лодку, а сам выпрыгнул. Лодка зачерпнула воды и пошла ко дну. Оставшиеся в живых бандиты барахтались в воде. К ним подплывали лодки, следовавшие сзади.

Тин подумал: «Если плыть вниз, они все равно догонят». И решил плыть навстречу приближавшимся лодкам. С них закричали:

— Ты кто?

Тин ответил:

— Да из нашей лодки сбежал вьетконговец! Возьмите меня к себе!

Про себя он решил, что, если они подплывут к нему, он найдет способ потопить лодку. Но с борта крикнули:

— Давай плыви к берегу! Подождешь там другую лодку. А нам надо вашего вьетконговца догнать.

Тин направился к берегу и спасся от преследователей.

Кончив рассказ, Тхань тихо добавил:

— Я очень жалею, что не был в то трудное время здесь и не пережил того, что пережил Тин. Ты слышал, как он по утрам объясняет план предстоящего боя? Слушая его, чувствуешь, что этот человек твердо уверен в успехе.

Подразделение выступило в поход.

Вечерело, накрапывал дождь. Вдали, над широкой долиной, стояла темная пелена дождя. Поднялся туман. Последние лучи уходящего солнца едва пробивались сквозь кроны деревьев. Все плавало в белесом тумане, словно в молоке. Откуда-то прилетели птицы. Шумно взмахивая крыльями, они покружили и опустились на вершины деревьев.

Широкая, глинистая, ровная дорога бежала в долину, затем поднималась на высокий холм. Издали казалось, что люди, идущие по ней, карабкаются вверх. Рюкзаки переваливались из стороны в сторону. Листья и ветки маскировки на бойцах колыхались в такт движениям. Дождь усиливался. Солнечный луч блеснул на какое-то время и совсем скрылся за тучами, сгустившиеся сумерки объяли колонну — идти стало трудно. Вместе с дождем, не перестававшим лить ни минуты, все больше сгущалась темнота.

Двигались в колонну по одному. Тхань свернул на обочину, протянул мне руку:

— Пусть пройдет первая рота, а потом мы…

Я встал в сторонку, встряхнул накидку и укрылся с головой. Наступила ночь. Зажгли фонари, и через какое-то время огоньки засверкали вдоль всей колонны длинной мигающей гирляндой. Мокрые металлические каски, бамбуковые и матерчатые шлемы, накидки, укрывавшие загорелые лица, мелькнув в свете керосиновой лампы, исчезали.

Подошла рота подрывников. Несколько человек, несших минометы, громко шлепали по скользкой дороге, тяжело дыша.

По цепи передали приказ:

— Привал на десять минут!

Командиры собрались на летучку.

Тин сидел на корточках. Перед ним горел фонарь, сделанный из бутылки. Вокруг него собрались командиры рот, комиссары. Ветер доносил голос Тина: