Взрыв раздался гораздо позже. Тогда он ещё не знал, что это взрыв. Просто был страшный грохот, от которого Тёма вдруг оглох. А за ним пришла боль. Содрогнулось всё тело, затрещали, ломаясь, кости. Колено будто разорвал пополам взбесившийся великан. А лицо пылало, словно с него заживо сдирали кожу.
Темноте, накрывшей его через секунду, Артём был даже рад, потому что в ней растворилась боль, и пришла Алина. Она улыбалась и тянула к нему руки. Тёма попытался в ответ протянуть свою ладонь, но понял, что его больше нет.
Глава 28
Транспорт, в котором ехал Тёма, подорвался на мине…
Слова никак не складывались в картинку, их смысл ускользал, как я ни пыталась сосредоточиться.
Последние три дня в нашем доме царило форменное безумие. Мама безостановочно плакала, ба колола ей успокоительное. Папа обзванивал знакомых среди военных и чиновников, чтобы нам позволили навестить Тёмку в военном госпитале.
Мы знали только, что он ещё жив. «Пока жив», – ответили отцу вчера по телефону, а потом повесили трубку. И больше информации не поступало.
Нет, это сон. Такого просто не может быть. Чтобы Тёма, тот самый живой и весёлый Тёма, чтобы он…
Наверное, мне следовало тоже попросить у ба укол, но я боялась уснуть и пропустить последние новости. Все эти три дня я так и не поднималась в свою комнату. Почти никто из нас не покидал гостиную. Мы словно приняли неосознанное решение держаться вместе. Так было немного легче ждать новостей. И в эти дни как никогда раньше я чётко осознала, что мы – семья.
И я – её часть.
Даже Джек, как будто проникся общей атмосферой настигшего нас горя, он тихонько лежал, свернувшись калачиком на диване, изредка просясь в туалет.
Наконец папе совместно с Тёминым начальником удалось добиться новостей. В конце недели Артёма с другими ранеными перевезут в Москву. Там мы и сможем его увидеть.
Саша опять плакала, уже от радости. Папа обнимал её, убеждая, что теперь-то уж всё будет хорошо.
А я по-прежнему пребывала в прострации, как будто сама подорвалась на мине, и меня контузило. Я просто не могла в это поверить. А ещё меня накрыло тяжёлым грузом вины. Я ведь не хотела видеть Тёмку. Я его прогнала. Отказалась даже разговаривать с ним, а ещё убрала его номер в «чёрный список», чтобы он не мог мне позвонить. Я настолько отгородилась от него, что сейчас даже не могла вспомнить последние слова, которые ему сказала.
Я не хотела видеть Тёму и вот теперь… Я могу не увидеть его больше никогда.
В Москву поехали все. И Джек тоже. В этом странном состоянии оцепенения, среди нереальности происходящего мы цеплялись друг за друга, как будто это помогало нам оставаться в здравом уме.
В госпиталь нас всех не пустили. Два человека, и всё. Никто не предложил принимать решение, делать выбор. Просто ба взяла у меня поводок, а Саша сжала пальцы, и мы с ней вместе двинулись навстречу неизвестности.
Палата была общей. В ней лежали четверо мужчин, разделённые только плотными занавесками, которые сейчас были отдёрнуты. Все четверо спали или были без сознания. В палате слышался только размеренный писк приборов.
Похоже, здесь нет Тёмы?
У троих лица были открыты, у четвёртого бинты покрывали не только лицо, но ещё шею и часть груди.
– Мам, мы ошиблись номером палаты, здесь нет Тёмы… – тихо произнесла я, а Саша вдруг сдавила меня в объятиях и зарыдала.
– Дочка, девочка моя, – она обнимала меня и исступленно целовала. Я не сразу поняла, что впервые назвала её мамой. Кажется, в мыслях я уже давно начала называть её этим словом. Оно казалось правильным. Но в горле рос комок, не позволяя вымолвить ни слова.
– Вы к кому? – вдруг раздался от двери женский голос.
– К Логинову, – глухо ответила Саша.
Медсестра подошла к кровати забинтованного мужчины и сняла со спинки папку-планшет с прикреплённым к ней листком бумаги.
– Состояние тяжёлое, пока прогнозов не даём…
Саша осела на пол. А я, недоумённо уставившаяся на забинтованное лицо мужчины, этого даже не заметила. Это Тёма? Это правда Тёма? Это о нём сейчас говорила медсестра – прогнозов не даём?
И вдруг до меня дошло, что Саша на полу.
– Мама, – я опустилась на колени, пытаясь приподнять её, – мамочка…
Слёзы текли из глаз, но я даже не пыталась их вытирать. Как же это могло с нами случиться?
Сестра принесла смоченную нашатырём ватку. Саша вдохнула резкие пары и открыла глаза. Вопросительно смотрела на меня, словно прося подтвердить, что весь этот ужас ей приснился.
Медсестра не позволила нам остаться в палате. Помогла вывести маму в коридор, усадила нас на диванчик и посоветовала звонить.
– Если его состояние изменится – вам сообщат, – и ушла.
Не знаю, сколько мы там просидели, обнявшись, цепляясь друг за друга в поисках поддержки. Нас нашёл папа. Он уже переговорил с врачом и теперь пытался увести маму домой.
Бабушка сказала, что зайдёт за продуктами, не дело, если мы умрём с голода. И я напросилась с ней.
Папа с мамой, дедушкой, Гришкой и Джеком отправились домой, а мы двинулись к супермаркету.