Родом из Переделкино

Думаю, моему мужу, как академику РАН, не очень-то приятно было это слышать. А главное, на это нечего было возразить.

В мой огород летели не мелкие камешки, а целые булыжники:

– Ну, а Союз писателей давно уже стал фикцией – в нем состоят одни только переводчики да разные Маринины! – и Эдлис принимался на чем свет стоит клясть и переводчиков, и «разных Марининых».

Я старалась поскорее пригласить всех за стол.

Юлиу Эдлис был вообще из породы рассерженных, – но вполне возможно, у него были все основания быть таковым!

Примерно за год до смерти Юлиу начал сильно болеть, лежал в клиниках, однако здоровье его ухудшалось.

Он умер у себя на даче в Переделкине в феврале 2010 года.

* * *

Для одной звездной пары, когда они соединились, Переделкино стало родным домом. Эта звездная пара – Зоя Богуславская и Андрей Вознесенский.

В своих заметках о переделкинских обитателях я в основном касаюсь тех, с кем я была лично знакома и с кем общалась. Что же касается Зои Богуславской, то с ней мы к тому же отчасти родственники. Длительное время – лет шестнадцать – она была женой старшего брата моего мужа – Бориса Кагана, а по-домашнему Бобы. Их сын, Леонид Богуславский, блистательно влился в ряды наших первопроходцев-предпринимателей, создав фундамент своей деятельности и процветания исключительно силой своего интеллекта.

* * *

А познакомились мы с Зоей, когда только начали встречаться с моим будущим мужем Ю.М. Каганом. Он привел меня в свою семью, они тогда жили все вместе на Ленинградском шоссе – мать, отчим, сестра с мужем и брат Боба с Зоей. Возможно, я впервые оказалась в столь густо населенной квартире, не подозревая тогда еще о том, что вскоре и сама покину наш дом в Лаврушинском переулке и из большой четырехкомнатной квартиры моих родителей перееду вот сюда, в семиметровую комнатушку, выгороженную из проходной комнаты, где в настоящее время обитали Зоя с Бобой. Мы с Юрой поселились в ней как бы на смену предыдущей паре.

– Ну, я надеюсь, эту девочку мы никуда от себя не отпустим, – сказала Зоя, едва мы с Юрой переступили порог прихожей. – Пусть она будет с нами.

Помню, как согрела меня эта реплика, но и все остальные оказали мне самый сердечный прием – сестра Елена Ржевская и ее муж Изя Крамов, мать Рахиль Соломоновна и отчим Борис Наумович, а также их гости Яков и Фира Смородинские.

Удивительная эта семья, куда я попала: брат – Борис Каган – известный конструктор, кибернетик, отмеченный самыми высокими государственными наградами. Сестра – Елена Ржевская – легендарная женщина, прошедшая всю войну, писательница, ее муж – автор целого ряда публикаций о деятелях современной культуры. И, наконец, их гости – знаменитый физик Яков Смородинский с женой Фирой.

Мы с Зоей и Бобом очень подружились. Вскоре они переехали в отдельную квартиру, полученную Б.М. Каганом, там собиралась компания их друзей, из которых особенно выделялся Николай Шереметьевский, в недалеком будущем известный академик, друг и товарищ по работе Бориса, большой шутник и острослов, а также Зоины подруги – Нея Зоркая, Инна Вишневская, именитые литературные дамы, верные Зое во всех перипетиях жизни. Зоя садилась за пианино, напевала знакомые мелодии, мы подтягивали ей хором. Когда дело доходило до стихов:

Прости, прости меня, Прасковья, что я
пришел к тебе такой,
хотелось выпить за здоровье, а вот я пью
за упокой, —

все начинали хлюпать носами, едва сдерживая слезы, – военные песни задевали нас до глубины души... Зоя всегда поражала меня четкостью мышления, организованностью, работоспособностью, а в компании – умением создавать вокруг себя атмосферу непринужденности и дружелюбия.

* * *

Часто мы оказывались вместе на отдыхе в Коктебеле, ходили в бухты и на Карадаг, на вечера в дом Волошина. Засиживались до ночи вокруг костра, слушали песни под чью-нибудь гитару, а иногда на костер приходили поэты и читали стихи. Все сидели, не шелохнувшись, точно околдованные, – южная ночь, звезды, запах полыни и моря, звучат неповторимые и столь знакомые голоса – Ваншенкин, Поженян, Вознесенский, Евтушенко...

Мужскую половину нашей семьи, Бобу, Юру, Леню, старшего сына Бориса, Колю, и нашего сына Максима – связывал еще один спортивный интерес – все они были заядлые теннисисты и пропадали на кортах часами.

* * *

Однажды мы вчетвером – Зоя, Боб, Юра и я – обедали в ресторане московского клуба писателей.

– Я сейчас много общаюсь с молодыми литераторами, – сообщила нам Зоя: она тогда работала в какой-то отборочной комиссии.

– А также с некоторыми поэтами, – мрачно добавил Борис.