Родословная абсолютистского государства

На Востоке, с другой стороны, не было городской буржуазии, которая могла бы повлиять на характер абсолютистского государства; оно не сдерживалось коммерческим сектором. Подавляющая антигородская политика прусского и российского дворянства была очевидна. В России цари контролировали торговлю – часто через свои собственные монопольные предприятия – и управляли городами. Уникальным явлением было то, что городские жители часто были крепостными. В результате гибридный феномен торговли должностями был здесь невыполним. Чистые феодальные принципы управляли созданием государственной машины. Механизм служилого дворянства был, во многих отношениях, восточным коррелятом торговли должностями на Западе. Прусский юнкерский класс напрямую был включен в Военный комиссариат и его финансовые и налоговые структуры путем непосредственного набора на государственную службу. В гражданском бюрократическом аппарате всегда важное влияние имели неаристократические элементы, хотя они обычно получали дворянство, когда достигали в нем высших постов [295] . В сельской местности юнкера поддерживали строгий контроль над частными владениями ( Gutsbezirke) и были, таким образом, наделены всеми полномочиями финансовой, юридической, политической и военной власти над своими крестьянами. Провинциальные бюрократические органы гражданской службы XVIII столетия, показательно названные «военно-помещичьи палаты» (Kńegs-und-Domanen-Kammer ), аналогично становились все более и более подвластны им. В самой армии офицерский корпус был профессиональным запасом землевладельческого класса. «Только молодые дворяне допускались в кадетские компании и школы, которые он (Фридрих Вильгельм I) основал, а знатные непризванные офицеры перечислялись поименно в ежеквартальных отчетах, составленных для его сына: указание на то, что все дворяне, в силу принадлежности к сословию, рассматривались как кандидаты в офицеры. Хотя многие простые люди были призваны в условиях войны за Испанское наследство, они были отстранены вскоре после ее окончания. Таким образом, дворянство стало служилым дворянством. Оно идентифицировало свои интересы с теми государственными интересами, которые выводили его на почетные и доходные позиции» [296] .

В Австрии не было такого договора между абсолютистским государством и аристократией; непреодолимая разнородность земельного класса Габсбургских областей препятствовала этому. Все же радикальный, хотя и незавершенный эскиз служилого дворянства там тоже встречался. За повторным завоеванием Габсбургами Богемии в ходе Тридцатилетней войны последовало систематическое разрушение старой чешской и немецкой аристократии на богемских территориях. На них теперь насаждалось новое иностранное дворянство, католическое по вере и космополитическое по происхождению, которое было полностью обязано своими поместьями и благосостоянием решению династии, которая создала его. Новая «богемская» аристократия обеспечивала доминирующую часть кадров для Габсбургской государственной системы, ставшей главной социальной базой австрийского абсолютизма. Но резкий радикализм ее создания сверху вниз не стал нормой для последующих форм интеграции знати в государственную машину: сложная династическая политическая система, управлявшаяся Габсбургами, сделала единую, или «регулируемую», бюрократическую кооптацию дворянства на службу абсолютизму невозможной [297] . Нахождение на военных постах выше определенных рангов и после определенного периода службы должно было автоматически приводить к получению титула: но никакой общей или институциализованной связи между государственной службой и аристократическим порядком не возникало вплоть до окончательного подрыва международной силы австрийского абсолютизма.