Родственные души

Работа по камню была весьма искусной; Флинт провел рукой по тщательно отполированным граням и завиткам опор. Мир больше не знал такого искусства, как это, но Флинт был уверен, что это гномья работа. Это больше не мог сделать никто, здесь, так глубоко под землей. Но еще это была и древняя работа. Века легли здесь такой же массой, что и страшная тяжесть камня, отделявшего Флинта от внешнего мира. Но что это могло быть за место, так близко от эльфийского королевства? Оно должно было быть очень старым, возможно, даже старше самого Квалинести.

Внезапное осознание пронзило Флинта, и маленькое пламя свечи затрепетало, когда его рука задрожала. В памяти невольно всплыли слова древней поэмы, которую он учил ребенком. Он вспомнил, как сидел на коленях отца, когда был очень маленьким. Это было одно из немногих воспоминаний о его отце, который умер, когда Флинт был чуть старше, чем ребенком. Флинт заворожено слушал, как его отец при свете камина тихо напевал слова о древнем королевстве:

По темному слову тана, заперты были врата,
Издав похоронный звон.
Закрывшись от жителей верхнего мира,
Древнее королевство погрузилось в сон.

Флинт вздрогнул, вспомнив, что его дед погиб в Войнах Гномьих Врат, затем обернулся, чтобы обдумать, где он может быть.

— Торбардин? Пакс Таркас? — прошептал Флинт во тьму.

Вполне возможно, сказал он сам себе, что он провалился сквозь еще один из адских эльфийских сла-мори — тот, что ведет в древнюю столицу горных гномов или в эльфийско-гномью крепость. Если это так, было бы разумно как можно быстрее бежать от ненавистных кузенов гномов холмов.

Осторожно, не особо стремясь узнать правду о том, где находится, Флинт продолжил.

* * *

Танис жестко приземлился на узкий гранитный выступ, торчавший из скалы в десяти метрах от края обрыва — и в сотнях метров от дна долины.

При его приземлении камень дрогнул, сместившись под его весом. Горсть известняковых окатышей скользнула с поверхности, чтобы унестись, безмолвно вращаясь, в пустоту. Камень медленно наклонялся в сторону ревущей внизу реки. Танис цеплялся руками, а на него сыпался дождь из грязи и щебня, забивая глаза и рот. Его левая рука зацепилась за твердый камень, и он остановил скольжение.

Он сморгнул пыль и крикнул:

— Гилтанас!

Его кузен соскальзывал с камня, уже почти свесившись в каньон. В отчаянии, Танис протянул руку и поймал рукав Гилтанаса. Сперва Полуэльф опасался, что дополнительная тяжесть вынудит его разжать хватку, отправив их обоих в пустоту, но Танис ухитрился упереться носками ботинок в трещину в скале. Он лежал на животе на гладком камне, стараясь удержать Гилтанаса. Танис не мог сказать, жив молодой стражник или мертв.

Сомкнувшаяся вокруг них полуночная тьма вносила еще больший ужас в ситуацию.

Танис уже ощущал, как его ладонь становится скользкой от пота. Каменная глыба сдвинулась еще на сантиметр. Сколько он сможет удерживаться? Не имело значения. Глыба могла в любой момент сорваться.

С огромным усилием Танис крепче сжал руку, удерживавшую рясу Гилтанаса. Камень снова качнулся, и новые каменные брызги полетели в темноту. Танис плотно закрыл глаза, вознеся тихую молитву, чтобы портной Гилтанаса использовал прочный материал, и потянул к себе церемониальную рясу.

Его кузен застонал, и сердце Таниса дрогнуло. Гилтанас был жив! Это придало ему сил, и на этот раз благословляя свое человеческое происхождение, давшее ему крепкое телосложение, Полуэльф оттащил Гилтанаса от края к себе. Обняв кузена, он, съежившись, сидел на узком гранитно-известняковом карнизе, метр в ширину и пару в длину.

Танис немного поерзал, пытаясь устроиться надежнее, но это было бесполезно. Двигаясь осторожно, он подтаскивал своего кузена, пока не прислонил его к стене утеса. С этой позиции — надеялся Танис — юноша не скатится с карниза, если Полуэльф уснет и ослабит хватку. Кто удержит самого Таниса от верной смерти, он не знал.

Танис посмотрел на вершину скалы; он не видел ничего, кроме созвездий. Лунный свет мог бы показать возможные опоры для рук и ног, которыми они могли бы воспользоваться, чтобы выбраться наверх, но ночь была темной, как в могиле. Далеко на востоке Танис мог видеть свет горевших в Башне Солнца факелов; он был уверен, что дворцовые слуги все еще трудились, готовя Башню к завтрашней кульминации Кентоммена.

Он взглянул на Гилтанаса. Юноша был без сознания, но хотя бы дышал. Но даже если утро покажет, что на утес можно взобраться, Танис гадал, как он сможет поднять по отвесной стене Гилтанаса.

В любом случае, они до рассвета никуда не двинутся. Он прислонился спиной к стене утеса, вызвав еще одну соскользнувшую в обрыв волну пыли и камней, и попытался думать о чем-нибудь другом.

Он хотел бы знать, где теперь Флинт — и кто будет оплакивать смерть гнома, если Танис тоже погибнет.