«Родственные души» и другие рассказы

У папы в родне были кумыки и ногайцы. Он не стал регистрировать брак с русской: как позднее узнала мама, у него уже была жена-кумычка. Водитель по профессии, отец, видимо, и в других городах имел «жен», тем более что местные законы, сурово хранящие целомудрие женщин, к мужчинам относятся снисходительно и негласно разрешают многоженство.

Родители у отца умерли, мама при родах, папа вскоре после мамы, жив был только дед. Он жил в горном ауле. В то время русские женщины в Дагестане вели себя по местным обычаям: носили платок и одежду с длинными рукавами, опускали голову, если навстречу шел мужчина. В Татаюрте, где было много русских, женщины могли выходить на работу, в магазин без мужского сопровождения, а в горах женщина одна не выходила за калитку дома.

Мама соблюдала местные обычаи. Была она женщиной очень красивой, но скромной, одевалась строго, вкусно готовила, и дед принял ее и признал внучек, правда, звал их по-своему: Катю — Кумсияит, Надю — Назифа, а Людмилу — Лайла. Поездки к деду в горный аул девочки запомнили на всю жизнь и даже научились от него языку.

Традиции гостеприимства

В памяти осталось традиционное горское гостеприимство. В горах путник подвергался опасности замерзнуть, даже погибнуть, но он знал: если доберется до ближайшего жилья — его встретят как дорогого гостя. В горских домах даже держали специальные шубы для гостей, чтобы те могли согреться с дороги.

В Татаюрте жили люди многих национальностей, у Кати в классе были русские, кумыки, ногайцы,

чеченцы, немцы. Помогали друг другу во всем. Принято было угощать соседей. Сготовит мама хинкал и несет всем соседям. И их тоже все соседи угощают.

Много лет спустя, когда переехали в Россию, мама на следующий после переезда день так же приготовила хинкал и постучала в дверь соседям. Соседка выглянула, очень удивилась:

— Нам ничего не нужно! И ничего нам больше не носите!

И — захлопнула дверь. Катя утешала расстроенную маму:

— Мамочка, это большой город! Здесь не принято угощать незнакомых людей!

Как Надю окрестили

Когда близнецам было три года, Надя тяжело заболела. Положили ребенка в больницу, а там у нее после укола образовался абсцесс. Гной, температура.

Отправили Надю с мамой в районный центр, в Хасавюрт. Но и там девочке не стало лучше, она уже отказывалась от еды. Начался сепсис. И врач попросил маму забрать дочку домой:

— Она у вас все равно умрет, везите уж домой, зачем вы нам будете показатели портить? Сами подумайте: и вам пользы нет, и нам один вред... Везите-везите! Видите ведь: мы старались, лечили, но не помогло...

И мама, завернув ребенка в одеяльце, понесла легкую, ставшую невесомой дочку на автобус. У автовокзала встретила одну верующую старушку, и та, расспросив заплаканную женщину, решительно сказала:

— Окрестить нужно ребенка! Иди в храм! Прямо сейчас иди! Не минуты не теряй!

— Так как же я пойду... У меня муж мусульманин. Он хоть и не особо верующий... Но узнает — убьет!

— Тебе что дороже: жизнь ребенка или гнев мужа?!

И мама понесла умирающую Надю в православный храм, единственный в Хасавюрте. Священник сразу понял, что жизнь в девочке еле теплится, и тут же окрестил ее.

Когда мама с ребенком вышла из храма, то услышала от бабушек:

— С праздником! Христос воскресе! Пасха ведь нынче!

И кто-то им яйца крашеные протягивает — поздравляет с Пасхой.

Сели они в автобус, едут домой, а у мамы слезы текут ручьем, она ничего от слез не видит, одна дума: доченька умирает. Вдруг ребенок начал в одеяле трепыхаться. Мать испугалась: неужели агония началась?! А Наденька из одеяла выглядывает, и глазки у нее живые, ясные. И просит слабеньким голосочком:

— Мамочка, кушать хочу...

А у той и припасов никаких — не до еды самой, а ребенок уже и есть не мог. Схватилась за котомку, а там яйца пасхальные. Очистила дрожащими руками яйцо, положила кусочек в ротик дочурке, та пожевала, проглотила. И просит:

— Еще, мамочка... только с солью...

Ну, кое-как до дому доехали, вбегает мама с Наденькой на руках в дом и кричит страшным голосом:

— Соль, соль! Скорее дайте соль!

Вот так безнадежная Надя выздоровела. Потом, спустя годы, сама мама вспоминала с улыбкой: ведь так переволновалась, что ни молока для ребенка, ни каши просить стала, а соли — яйцо посолить...

Детство

Катя и Надя росли, учились в школе. Помогали маме по хозяйству: у них был огород, куры, бараны. Папа не пил, не курил, но был очень злой, крутого права. Сестры так боялись отца, что маленькими, в отсутствие мамы, заслышав его шаги, прятались под кровать, Мама никогда не спорила с папой, поперек слова не говорила. Терпела, даже узнав про жену-кумычку. Терпела, потому что, по местным обычаям, если муж бросает жену с детьми, она считается виноватой и к ее дочерям никто не придет свататься. А если и посватаются, то те, за кого никто замуж не идет, либо разведенные. Мама осмелилась расстаться с отцом только когда дочери выросли, получили образование и уехали из дома.

Как сестры друг друга спасали