«Родственные души» и другие рассказы

Когда мясо сварилось, овощи вынимают. У помидор снимается кожица, они перетираются через сито, и получается такая насыщенная томатная паста. А остальные овощи — лакомство для домашних животных.

Борщ продолжает вариться. Закладывается картошка, капуста. Свекла тушится отдельно, часто запекается в печке, а потом соединяется с протертыми помидорами.

Из погреба бабушка достает банку, в ней сало в рассоле, желтоватое, ароматное, вкусное. Сало нужно растолочь в ступке с зеленью: укропом, петрушкой,

чесноком. И когда борщ перестает кипеть — добавить зеленую заправку с салом. Эта заправка почти не варится, и остается свежей, витаминной.

И вот когда поешь этого борща, а потом бежишь к речке по горячим камушкам, как маленькая Таля в детстве, — чувствуешь счастье, абсолютное счастье! А вокруг в саду розы, розы... В детстве они казались мне такими огромными!

Когда бабушка умерла — все розы завяли.

Выжженная земля

Мне уже сорок лет, и тридцать лет я не была в Каменке. Бабушка умерла, усадьбу продали, новые хозяева забросили ее.

И вот спустя тридцать лет я в бабушкином доме. Яблони и груши засохли — все засохли. Нет больше тропических дождей из детства бабушки Тали, нет даже тех, что шли в моем детстве: климат меняется — пришла странная засуха. Называется аномальная жара. А где-то на севере аномальные дожди. Может, это рвется, истончается ткань бытия?

Уходят молитвенники. Почему вот я не молюсь? Не хожу в церковь? Ведь бабушка учила меня молиться в детстве. А я не молюсь. Хватает времени на социальные сети, хватает на сериалы, на пустые разговоры — на все, кроме молитвы. И возлюби клятву, и приидет ему и не восхоте благословения, и удалится от него (Пс. 108, 17).

Я смотрю на бурьян, на бывший прекрасный сад — все сгорело, все покрыто только выжженной травой. Все почти белое — как будто зима. Зима — летом. В степи такая же выжженная трава. И мне страшно. Мне жутко. Я плачу.

Потом иду в дом, залезаю на чердак, нахожу старую Псалтирь. Это бабушкина. И медленно читаю: Боже, ущедри ны и благослови ны, просвети лице Твое на ны и помилуй ны... Земля даде плод свой, благослови ны, Боже, Боже наш... (Пс. 66, 2, 7).

Читаю два дня подряд, но на небе — ни облачка, и все та же жуткая белая зима летом. И я плачу и прошу:

— Бабушка, помоги! Если ты обрела милость у Господа, помолись, пожалуйста, за эту выжженную землю, за меня, твою внучку, что научилась многим вещам в этой жизни, но не умеет молиться. Может, по твоей молитве, по молитвам наших бабушек, Господь продлит наши дни и оживит засохшую землю.

И я слышу дальний раскат грома. Распахиваю окно — далеко на горизонте собирается живительная туча, что несет влагу исстрадавшейся земле.

Молитва Веры

Новые знакомые

Я приехала в Калугу поздней электричкой и опоздала на последний автобус в Оптину. Позвонила духовнику, и он помог: через полчаса к автовокзалу подъехали его духовные чада, муж с женой, у которых я и заночевала. Встречали меня, совершенно незнакомого человека, как дорогого гостя.

После первой встречи мы продолжали общаться, новые знакомые тоже приезжали ко мне домой. За время нашего знакомства я узнала эту семью близко, узнала об их непростой и очень интересной жизни. Они разрешили мне записать свои истории, изменив имена.

Мамина родня

Екатерина родилась в селе Татаюрте в Дагестане, у нее есть сестра-близнец Надежда и младшая сестра Людмила. Мама у них русская, ее деды и прадеды когда-то жили в станице Александрийской. Это была одна из чисто русских станиц у Каспийского моря, где веками жили терские казаки.

Прадедушка — станичный атаман — владел конным и рыболовным заводом, мельницей. Рабочие его очень любили. Бабушка Екатерины, Лидия, была старшей дочерью в семье. Для всех дочерей готовилось приданое, каждая носила серьги с бриллиантами и хранила шкатулочку с драгоценностями. Когда началась гражданская война, красноармейцы утопили богатых станичников на корабле, среди них находились прадедушка и прабабушка.

Бабушка Лидия, которой в то время исполнилось двенадцать лет, спрятала семейные драгоценности. Их так и не нашли, но забрали все что смогли. Младшая сестренка бабушки, двухлетняя Даша, как-то играла в песочке. В ушах ребенка поблескивали бриллиантовые серьги. В это время мимо проезжали красноармейцы, и Лидия увидела, как один выхватил саблю, а второй отстранил руку, занесенную для удара, — пожалел ребенка — и просто вырвал сережки, порвав мочки.

Много лет спустя маленькая Катя спросит у бабы Даши:

— Бабушка, а почему у тебя ушки порваны?

А когда Катя вырастет и поступит в медицинское училище в Кизляре, в 1972 году ее вызовут в НКВД и сотрудники ОБХСС будут допрашивать студентку- отличницу:

— А не рассказывала ли тебе твоя бабушка, где спрятаны сокровища вашей семьи?

Папина родня