Рогнеда. Книга 1

— Как бы и нам кровушкой не умыться… — Ухват в сомнении покачал головой. Поднял голову от стола, посмотрел на Кистеня. — А не засланный он? Сам говоришь, посадник зол на нас. Прознали, что мы объявились в городе и заслали своего человека. Чтобы он нас подвел под мечи дружинников. А?

— Нет. — Кистень качнул бородой. — Я людей насквозь вижу и на две сажени внутрь. Не похож он на посадского человека. Юнец совсем. Если бы было так, как ты толкуешь, то прислали бы матерого волка. Он бы все так обставил, что мы и не догадались бы даже. А тут… Чувствую я, что истину он глаголет, без выверта.

— Ну, смотри. Ты атаман, тебе решать.

Кистень взглянул на подручного, пробасил:

— Ты, Ухват, что-то больно осторожен стал? Где смелость-то подрастерял?

Рыжий Ухват ничего не ответил, а только зло глазами зыркнул. С Кистенем вступать в перепалку опасно, может выйти себе дороже.

— Давай о деле толковать… Если девку умыкнем, то и посаднику навредим. Немало он нашей кровушки попил — пора и честь знать. Вон, у Митрия до сих пор, небось, спина чешется от его батогов. Так, Митрий?

— Так! — Митрий поежился. — Если бы не вы, то сгинул бы я тогда в застенках пыточных.

Дело случилось прошлым летом. Ватага Кистеня давно уже орудовала на дорогах вокруг Борисова. Подстерегали заезжих купцов, чистили обозы, не успевшие до темноты укрыться за городскими стенами. Одним словом, занимались привычным промыслом. Но однажды всегдашнее чутье изменило Кистеню, и они напоролись на посадскую дружину. Всем удалось уйти, кроме трех ватажников. Двое полегли под мечами, а Митрия споймали, не помогла и быстрота ног. Долго его держали в подземелье, все выпытывали, где остальные тати. Но он молчал, словно онемел вмиг, только мычал, страшно скрежеща зубами, когда кнут спину рвал. А Кистень тем временем решал, как освободить ватажника. Никогда не бросал он своих людей, попавших в государевы руки. Поэтому и тянулись к нему лихие люди, зная, что в случае беды Кистень их не оставит. Митрия освободили, когда того, еле живого, перевозили из одной пыточной избы в другую. Отбили легко, без крови. Стражники, пораженные наглостью, быстро показали спины. Митрия увезли подальше от людских глаз и еще долго выхаживали, пока тот не оклемался и смог встать на ноги. Целый год ватажники не показывались вблизи города, разбойничая вдалеке. Митрий с тех пор предан Кистеню, словно верный пес и готов идти за ним, куда бы тот ни позвал.

— Вот так то. Один раз нам это удалось, авось и в другой раз не оплошаем. — Кистень толкнул в бок еще одного ватажника, до сих пор молчавшего и клевавшего носом. — А твое каково решение, Молчун? Как думаешь?

Четвертый ватажник кивнул, не поворачивая головы. Прозвище свое он получил оттого, что был безъязыким или, попросту говоря — немым. Где он потерял столь важный для человека орган — никто не знал. А расспрашивать не решался. Да и как расспросить немого? Морока одна.

— Ну и ладно. Значит, на том и порешим. Вызволим эту бабу из застенок.

— Больно жалостлив ты, — не удержался и вставил Ухват. — На тебя и не похоже. Или еще какую тайну за пазухой имеешь? Поведай.

— Востер ты, Ухват. Недаром так кличут. — Кистень в задумчивости пожевал губами, огладил огромной ручищей бороду. — Правду молвишь. Ведаю я и еще кое-что. Не хотел вам до времени говорить, но поведаю. Чай одно дело делать будем. Слушайте сюда… — Ватажники склонили головы друг к дружке. — Боярин Василий — тот, которого зарезали — был богат необычайно. Золото, каменья разные еще отец его копить начал, а сынок приумножил батькино наследство. Так вот, когда Василия порешили, золотишко-то пропало. Сколь его не искали — так и не нашли. Переполох поднялся необычайный, все вверх дном перевернули, но попусту. Мне о том знакомец один сказывал. Конюхом он приставлен был у боярина. Мыслю я, что девка его и умыкнула — больше некому. Видать, неспроста она кинулась с ножичком на боярина своего. И вьюнош этот, Ульян, тож тут замешан. Зачем тогда хочет девку эту от посадника вытащить? А что он нам тут про любовь плел — так это сказки для малых деток.

Ватажники слушали напряженно. У Ухвата аж испарина выступила на вспотевшем лбу, и даже Молчун заинтересованно подвинулся ближе.

— Как только девку мы освободим и выведаем, куда она золотишко припрятала, то сразу на тот свет и спровадим. Ее и Ульяна этого. А пока надо сделать вид, что польстились мы на его золото и готовы высвободить девку из заточения.

— Умен ты, Кистень. Не зря который год в атаманах ходишь. Все тебе нипочем. И мечи, и стрелы, и засеки княжьи! — восхищенно проговорил Ухват, а Митрий согласно кивнул. Молчун удовлетворенно замычал.

— Тогда на том и порешим.

— А как ее высвободить-то? С какого конца начать? Мало нас. Приступом посадский двор не возьмешь.

— Об этом отдельно будем думать. Есть кое-какие мыслишки… Митрий, позови Ульяна. И помните, други, действуем как уговорились, — предостерег напоследок Кистень.

Митрий выскочил на крыльцо, повертел головой. В сгустившихся сумерках с трудом различил Ульяна, сидевшего на вязанке дров.