Ройзман. Уральский Робин Гуд

Открылась дверь и вошла Юля. Жена Ройзмана Юлия Крутеева. Мать младших дочек Ройзмана и владелица галереи «Арт-Птица». Она улыбнулась мне, потому что в прошлый мой приезд мы долго с ней болтали, и Юля рассказывала про молодость, про любовь, про ройзмановские романы на стороне и про то, почему она с Ройзманом не развелась несмотря на романы.

Юля улыбнулась, поздоровалась, но не остановилась поговорить со мной, потому что на этот раз я приехал ради выборов. Я был из грязного мира, в котором накануне выборов огромным тиражом от Юлиного имени опубликовали и разбросали по почтовым ящикам письмо, что Ройзман, дескать, изменник, и если он изменял жене, то, стало быть, изменит и избирателям, и нельзя за него голосовать. И Юлина подпись. Я был из этого грязного мира, и Юля прошла мимо, в галерею, к своим колечкам, сережкам и медным литым медведям, потому что медные медведи, по крайней мере, не публиковали от Юлиного имени никаких фальшивых подметных писем.

А мы ушли в штаб и потом обедать. И вот сидим в кафе «Шоко», а Ройзману и Аксане то и дело звонят наблюдатели с разных участков и рассказывают, как подвезли автобусами целую толпу карусельщиков, голосующих по открепительным удостоверениям уже, наверное, в двадцатый раз. Ройзман говорит:

– Все, я больше не могу так сидеть. Поеду по участкам поезжу.

И мы идем искать машину.

Мы ищем серую «Тойоту Ленд Крузер», на бортах которой большими синими буквами написано «Иду в мэры. Ройзман». Излишняя надпись, потому что и так все в Екатеринбурге знают машину Ройзмана. Мы ищем машину, а ее нигде нет. Еще утром Ройзман попросил Самодела заправить полный бак, Самодел заправил, отдал ключи, но куда поставил машину, не сказал, а сам уехал в Изоплит. Самодел – это прозвище человека, который в Изоплите занимается авторемонтной мастерской при реабилитационном центре. Черт знает, где эта машина! С ног сбились. Три квартала обыскали.

Ройзман растерян. Он не говорит, что проиграл, но, по-моему, думает, что проиграл. А у дверей фонда «Город без наркотиков» стоят на улице три парня и курят. И Ройзман говорит:

– Смотри, Валера, все трое кололись. И уже десять лет не колятся. Семьи у всех, дети…

– Что ты мне это говоришь, ты это избирателям скажи.

– Да я говорил.

Потом мы садимся в белый «Мерседес» к одному из сотрудников Фонда и едем. И я знаю, что вот сейчас начнется ЭТО.

ЭТО начинается еще метров за триста до избирательного участка, расположенного в типовом школьном здании в глубине дворов.

– Здравствуйте! – говорит женщина лет пятидесяти. – Я голосовала за вас!

– Как и все приличные люди, – отвечает Ройзман своей формулой.

– Вы меня не помните? Я к вам сына привозила на реабилитацию пять лет назад.

– Как он? – говорит Ройзман.

– Хорошо. Не колется. На работу устроился. Сварщиком. Можно с вами сфотографироваться?

Ройзман улыбается, обнимает женщину, и кто-то из прохожих фотографирует их на мобильный телефон.

– Здравствуйте! – говорит мужчина лет сорока, вытаскивая из кармана листовку. – Это ведь неправда, что вас сняли? Мы всей семьей идем голосовать за вас.

– Как и все приличные люди.

– Можно с вами сфотографироваться?

Улыбки, объятия…

– Здравствуйте! – молодой человек лет двадцати пяти очень спортивного вида. – Я у вас на Изоплите лежал…

Улыбки, объятия…

– Здравствуйте!

Мужчина, женщина, старик, ребенок, военный, полицейский…

Знакомые мои журналисты из пресс-службы екатеринбургской полиции говорят, что Ройзман гениальный пиарщик и весь город убедил в том, что всем помог. Журналист Бершидский пишет, что вот точно так же в Колумбии все простые люди любят Пабло Эскобара, а в Палестине вот точно так же любят движение ХАМАС.

– Здравствуйте! – две девушки с двумя безродными собаками, одна из собак хромая. – Можно с вами сфотографироваться?

Объятия, улыбки…

– Помните, мы приют… Вы нам помогли приют для бездомных животных строить. Смотрите, как она умеет.

По команде одной из девушек хромая собака танцует на задних лапах, прыгает в кольцо из рук, кувыркается по земле. А вторая девушка закуривает. И Ройзман говорит:

– Не курите только, девчонки. Такие хорошие девчонки, а курят.

Та, что курила, выбрасывает сигарету и говорит:

– Можно с вами сфотографироваться?

– С красивыми девчонками что же не сфотографироваться?

– Можно мы к вам еще придем? Нам нужно…

– Приходите. Если вам собак разместить негде, можно у нас. Есть место и есть, кому ухаживать. Не курите только.

ЭТО – на каждом участке.

Улыбаются и здороваются милиционеры, охраняющие выборы, председатель и члены избирательной комиссии, наблюдатели – даже те, что наблюдают тут от других кандидатов. И Ройзман говорит им: «Спасибо, потерпите еще несколько часов, удачи вам, счастья». Он говорит так даже наблюдателям от других кандидатов.

И на улице, когда Ройзман с избирательных участков выходит, к нему бегут социологи из ВЦИОМа, и социологи от «Единой России», и им самим нанятые социологи. И говорят:

– Вы выигрываете.

Почти до самого утра ВЦИОМ будет публиковать данные экзит-полов, согласно которым Ройзман проигрывает. А здесь, на земле, эти женщины с анкетами все как одна говорят: