Рок-звезда

Когда я поглядела на него, у меня отвисла челюсть: это существо было как будто вырезано из мрамора – твердого, безупречного мрамора без единого волоска – и затянуто в узкий, очень секси костюм ангела. Под костюмом я подразумеваю белые стринги, пару огромных крыльев из перьев и светящийся нимб. Ангел стоял рядом с таким же прекрасным существом в дьявольской версии наряда, и оба эти пупсика смотрели на меня, хихикая, как третьеклассницы.

Откинув капюшон, я уставилась на них, стараясь казаться возмущенной. Хотя на самом деле мне, скорее, понравилось это странное, непрошеное внимание. Но они не должны были об этом догадаться.

Едва я открыла лицо, ребята перестали хихикать. Дьявол ахнул и прижал руку ко рту, а потом заржал еще громче.

– О господи, детка! Прости! – заверещал Вельзевул, мелькая передо мной светящимися красными рожками. – Мы думали, это…

– Кто-то другой, – перебил его мускулистый Ангел, тыча приятеля локтем под ребро.

Я скрестила руки на груди и приподняла бровь, на сей раз оскорбившись по-настоящему.

– Вы подумали, я выгляжу, как мальчишка, да?

– Что? – заверещал Черт, перенося руку ото рта к сердцу. – Нет, никогда!

– Неважно. Это ничего. Меня не в первый раз целуют геи.

– А с чего ты взяла, что мы… – Ангел даже не смог договорить до конца свой вопрос, фыркнул и зашелся хохотом. Нимб и крылья мелко затряслись.

Черт посмотрел на своего компаньона и сказал, ухмыляясь:

– Ты уж извини. Слишком много фейской пыльцы.

Выпрямившись, Ангел уперся руками в узкие бедра. Несколько раз глубоко вдохнув и шмыгнув носом, чтобы успокоиться, он озарил меня страшно хулиганской для нимбоносца улыбкой и спросил:

– Не хочешь немного?

Я лично всегда подозревала, что дьявол и ангел, сидящие у меня на плечах, были голубыми мужиками в стрингах и под кайфом. Я только никогда не думала, что встречусь с ними в реальной жизни. Несколько минут спустя я вовсю отплясывала на танцполе самого большого ночного клуба для геев на юго-востоке США, с башкой, полной «фейской пыльцы», появившейся из пробирки, висящей на шее настоящего Ангела.

– Обожаю Марди Гра! – заявила я, извиваясь под диско-шаром в такт какой-то безумной музыке.

Когда диджей начал ставить что-то уж совсем невозможное из своего каталога, а мои небесные друзья начали всерьез трахаться прямо тут же, я решила, что и мне пришло время сделать «пока-пока».

Ну или, по крайней мере, выйти наружу перекурить, пока не начнется музыка получше.

Когда я шла к двери, все вокруг казалось мне поставленным на быструю перемотку – мои мысли, движения, время. Приплясывая на месте, я полезла в сумку за сигаретами, но вместо них нашарила свой телефон.

«А, ну да. Эта штука. Наверно, стоит ею воспользоваться. Интересно, ребята уже вернулись к нашему фургону? Интересно, Ганс вообще помнит, что я тоже тут? Или продолжает где-то там судить соревнование мокрых сисек?»

Когда я нажала кнопку, освещающую экран, из моего горла вырвался хриплый истерический вскрик.

И не потому, что у меня было восемь неотвеченных звонков и пять сообщений.

А потому, что на часах было 23:11.

«Одиннадцать одиннадцать».

«Загадывай желание», – сказал голос внутри меня.

И я, закрыв глаза, загадала про Ганса. Нет, Ганс и так был моим. Я загадала про ГДЧ. Чтобы он видел меня так же, как Ганс Оппенгеймер. Чтобы он иногда мог отрываться от своей музыки и понимать, что я тоже тут. Чтобы он играл для меня, вместо того чтобы рядом со мной играть самому себе.

Открыв глаза, я нажала пальцем на зеленую кнопку, чтобы прослушать свои сообщения, но меня остановил донесшийся откуда-то издалека звук моего имени. Я готова была поклясться, что слышу его даже сквозь уличный шум и ритмичную музыку, вылетающую из дома позади. Насторожив уши, я прислушалась.

Как раз когда я уже собиралась списать это на смесь кокса с виски-колой, я услышала его снова. Казалось, его кричат в мегафон где-то очень далеко.

Привстав на цыпочки, я огляделась по сторонам, но не увидела никого знакомого. И тут я услышала это снова. Уже громче:

– Если кто-то – неразборчиво – пьяную девушку – неразборчиво – Брук Бредли – тут я тоже не разобрала – на эту платформу за вознаграждение.

«Платформу? Вознаграждение?»

Я подпрыгнула как можно выше, чтобы увидеть что-нибудь поверх толпы, и точно – там, кварталах в четырех, торчала голова гигантского шута, разделяя пьяную толпу на Бурбон-стрит, как Моисей, разделяющий море.

Я кинулась бежать, перепрыгивая через блюющих девушек и отпихивая рукастых козлов.

– Ребята, если кто-нибудь видел мелкую пьяную девушку с короткими светлыми волосами по имени Брук Бредли, приведите ее на эту платформу за вознаграждение, ладно?

Это был голос Трипа, и он кричал ни в какой не в мегафон, а в свой микрофон!