Рок-звезда

Она снова занялась пением, и это ей очень нравилось. Дважды в неделю учительница пения — тучная уроженка Вены — приезжала в особняк Жоржи и серьезно занималась с Рафиллой. Рафилле нравилась и строгая дисциплина, которая царила на занятиях, и сам процесс пения. Оставив работу в картинной галерее, Рафилла теперь днем посещала магазины, ходила на пляж, обедала с Одиль и играла с Джон Джоном, который был уже шестилетним мальчиком с твердым и упрямым характером. По вечерам они с Жоржи посещали многолюдные вечеринки и официальные приемы. Жоржи любил развлечения и сам был очень радушным хозяином.

— Тебе ведь только двадцать три, — сказала ей как-то Одиль после очередного обеда в особняке Жоржи, — почему ты общаешься с этими стариками? Смотри, скоро сама такой станешь.

— Мне нравится бывать в их компании. Понимаешь, в общении с людьми старшего поколения нет ничего страшного. Я многому научилась у них.

— Например?

Рафилла вздохнула.

— Одиль, занимайся своей жизнью, а меня оставь в покое.

— Я скоро возвращаюсь в Англию, — ответила Одиль и решительно перешла к главной цели своего разговора. — Меня беспокоит твоя судьба и неустроенность в жизни. Вам с Джон Джоном нужно уехать вместе с нами. В Рио чудесно провести несколько лет, но ты ведь наверняка скучаешь по Европе?

Да. Рафилла действительно скучала по Лондону и Парижу, по югу Франции, по матери и отчиму, по их огромному замку, по лошадям, на которых любила ездить. Но как она могла уехать из Рио? Ведь если она уедет, то уже больше никогда не увидит Луиса. А пока она остается здесь, все же есть хоть какая-то надежда…

Карнавал проходил в феврале, и весь город словно обезумел, готовясь к нескольким дням фантастического удовольствия. Карнавал в Рио всегда был кульминацией многомесячной подготовки. Незабываемые шествия, море цветов, фантастические костюмы и сплошное гуляние. В эти дни бедные чувствовали себя богатыми, богатые еще более богатыми, все улицы были заполнены танцующими полуобнаженными женщинами, симпатичными молодыми мужчинами, толстыми матронами, разукрашенными трансвеститами, проститутками, сутенерами, гомосексуалистами, туристами. Не смолкали звуки самбы, шум и песни радостных, веселых людей, воздух был полон запахами цветов.

Празднику не было конца, он начинался рано утром и продолжался весь день и всю ночь. В ночь перед началом карнавала Одиль и Руперт устроили прощальный костюмированный ужин. Через две недели они возвращались в Англию. Эта мысль не давала покоя Рафилле, ведь они были ее близкими, и она понимала, что будет ужасно скучать. Но ничего поделать было нельзя, Рафилле предстояло научиться жить без них.

На ужин Рафилла нарядилась в костюм египетской царицы Нефертити, а Жоржи, по ее настоянию, был в костюме римского полководца. Взяли они с собой и маленького Джон Джона, одетого игроком американской бейсбольной команды. Мальчик чудесно повеселился и совсем не хотел возвращаться домой, а когда наконец удалось уговорить его и посадить в „мерседес“, он моментально уснул у них на коленях.

И тут Рафилле внезапно стало ясно, что вот это и есть ее семья. Чего еще ждать? Она выйдет замуж за Жоржи, и у Джон Джона будет настоящий отец.

— Поздравляю, дорогая!

— Чудесная новость!

— Как мудро было с твоей стороны подождать со свадьбой. Теперь ты по-настоящему уверена в своих чувствах.

— А когда свадьба?

Не теряя времени, Жоржи подарил Рафилле потрясающее бриллиантовое кольцо. В тот самый момент, когда Рафилла наконец-то ответила ему „да“, он достал это кольцо из сейфа и торжественно сообщил, что купил его в тот самый день, когда она переехала к нему. Теперь она наденет его на карнавал, они будут находиться в безопасности — для этого специально построены смотровые кабинки. Вместе с ними будут с десяток друзей и деловых партнеров Жоржи, которые специально прилетели на карнавал. Кабинки возводили для богатых людей, из них они могли наблюдать шествие, и там никто не смог бы потревожить их.

Оглядываясь по сторонам, Рафилла с удивлением заметила, что здесь присутствует американский магнат звукозаписи Маркус Ситроен в сопровождении его жены Новы, элегантной и надменной женщины. Рафилла не встречала его с того рокового вечера в лондонском клубе „Аннабел“, который он наверняка забыл, потому что, когда их друг другу представил один из друзей Жоржи, Маркус не выказал ни малейшего признана, что узнал ее.

Рафилла подумала, что он уже второй раз не вспомнил ее, и ее мысли вернулись к их первой встрече в доме отчима Одиль на юге Франции, где Маркус вогнал ее в краску в бассейне. Тогда он был гадким похотливым старикашкой и вовсе не изменился с тех пор.

Когда их представляли друг другу, его похотливые глазки так и раздевали ее взглядом, проникая под костюм цыганки, который был на Рафилле, и разглядывая каждую клеточку ее тела.

А появившаяся Одиль не стала ждать, пока их представят друг другу.

— Мистер Ситроен! — воскликнула она, озорно подмигнув Рафилле. — Держу пари, вы меня не помните.

Обернувшись, Маркус оценивающим взглядом оглядел прелести белокурой Одиль и легонько кивнул.