Рокировка

— Мы гоним — а корреспонденты возмущаются! Слова говорят нехорошие! Сатрапы, мол, журналистов зажимаем, — пожаловался юный прапорщик, но подполковник уже не слушал его, развернулся, сгорбился и исчез в палатке.

Прапорщик пожал плечами и побежал к солдатам.

* * *

Выше по склону стояли два офицера в теплых защитных бушлатах, в бинокли внимательно осматривали окружающие склоны гор.

— Кто это? — спросил один, в новеньком бушлате, отвлекшись на подполковника.

— Комендант аэродрома. Люлин. — ответил второй, в бушлате старом и заношенном.

— Он болен?

— Нет… переживает. По нему тут целая комиссия приехала... Он отвечал за охрану аэродрома. Должен был выставить снайперов на позиции за сутки, а выставил только с утра. Пожалел ребят, чтобы ночью в снегу не задубели…

— Ты, никак, ему сочувствуешь?

— С каждым может случиться. Уволят теперь без пенсии…

— Это еще легко отделается. — жестко сказал второй, очевидно приезжий. — Когда снайперы ушли с позиций?

— С рассветом. Всю ночь контролировали — ничего.

— Вечером всех вернуть на места. И вызови из Грозного спецов департамента[60]. Там сейчас на базе группы "алфавитов"[61] и из краснодарского управления. Настоящие волчары. У них противоснайперки есть, "вэ-девяносто четыре"[62]... На коленях проси, в ногах валяйся, но вызови... Связь у твоих стрелков есть?

— Не у всех.

— Сделай, чтобы была у всех! Башкой отвечаешь! Перед выходом собери их, я проинструктирую. И организуй мне три группы захвата на машинах.

— Машины тоже со связью?

— Разумеется! Он где-то здесь должен быть…

— Кто?

— Та сволочь, которая сбила вертолет.

— Ты думаешь? А зам главного от КБ Миля сказал, что ошибка пилотов…

— У них всегда ошибка пилотов… Ночью было холодно?

— Так и сейчас не тепло.

— Это хорошо… Лишь бы ветра не было, не запуржило. Он вылезет из норы, обязательно!

Со стороны далекого аэродрома, стрекоча и сияя лопастями, внаклон заходили на них транспортные вертушки, с боков прикрытые грозно ощетинившимися всеми своими пушками «крокодилами».

— Полетим. Здесь — всё...

Тела погибших и ящики с обломками загрузили вместе.

Мертвым уже всё равно.

На летном поле Моздокского аэродрома мертвых сгружали с борта и везли на самодельный ледник, а ящики с останками вертолета — в большой ангар, прогреваемый непрерывно ревевшим моторным подогревателем, гнавшим горячий воздух по трем широким брезентовым рукавам.

На бетонном полу ангара белой краской изображен был силуэт Ми-26Т в реальную величину от носа до киля, с отметками для колес шасси. Множество усталых людей бродило вдоль силуэта, напоминающего очертания трупа, которые рисует милицейский дознаватель на месте преступления. Они тщательно раскладывали на свои места опознанные детали и обломки конструкции.

Вскоре притащили наспех сваренный скелет, который начал обрастать искореженным металлом. Сгорело много, но сохранившиеся листы обшивки представляли, как раз, наибольший интерес. Они были вырваны и разбросаны взрывом, оттого и уцелели при пожаре.

* * *

К вечеру на своих местах оказалось почти все найденное за исключением самых мелких осколков и нескольких странных фрагментов, единогласно признанных экспертами чужеродными.

Реконструкцию тщательно засняли со всех сторон.

— Ну какая тут, к едреней матери, ошибка пилота! — злобно щерился командир полка, потерявший лучший экипаж. — Видно же все, вон она куда вошла! — он гневно ткнул затянутой в кожанную перчатку рукой в явно развороченный внешним воздействием борт погибшей машины с остатками номера.

— Да я не возражаю! — пожал плечами заместитель главного конструктора и поправил шикарную теплую шляпу из светло-серого фетра. — Ракета, значит, ракета. Вы только на машину не валите!

— Ресурс продлен, движок из капиталки… — пробурчал зам командира полка по вооружению.

Посланец завода согласно закивал.

То, в чем он участвовал последние двадцать минут, были обычные в подобных ситуациях перепирательства представителей заинтересованных структур.

— Странное место! — сказал заместитель главного конструктора, задрав голову к потолку ангара.

Полковой командир смолчал.

Зато возмутился командир ОБАТО [63]:

— Вы не в Москве, дорогой товарищ! Нашли, что могли! У нас свободных помещений нет!

— Да я не об этом! — отмахнулся зам главного. — Не надо думать, что я бессердечная сволочь. Я просто разъезжаю на подобные оказии лет пятнадцать и уже сопереживать не могу, а то сам помру. Я имею в виду — странное место попадания. Во всех известных мне случаях прямого попадания ракета метила вертолету либо в выхлоп, либо в лопасти, если промахивалась. Она же с тепловой головкой самонаведения, идет в самое горячее место. Первый раз вижу, чтобы попадание было в кабину...

— Почему в кабину? — поинтересовался командир полка.

— А сами посудите — передние края бортов разворочены изнутри, днище, похоже, цело. Я надеюсь, все люки были закрыты?

Командир сурово глянул на дежурного по аэродрому.

— Так точно!

— Так, может, внутренний взрыв?

— Товарищ полковник, все было по инструкции! Пусть тут граждане не выступают!

Комполка насупился.