Рокко

Он скатился с дивана, схватив пистолет, который положил под подушку, и приподнялся на корточки, быстро осматривая комнату. Дверь заперта. Окна закрыты. Никаких незваных гостей. С колотящимся сердцем он посмотрел на кровать, где Грейс металась и извивалась на простынях.

— Грейс. — Он положил оружие и сел на кровать рядом с ней. — Грейси. Просыпайся.

Когда она не ответила, он растянулся на кровати и обнял её всем телом, крепко прижимая к себе.

— Проснись, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Я с тобой.

— Так много крови, — прошептала она. — Кровь в воде.

Рокко не знал, спит она или бодрствует, но он почувствовал её слова, как нож в животе. В ту ночь, когда он потерял её, все было связано с кровью.

Прости меня, отец, ибо я согрешил.

— Рокко.

Она повернулась в его объятиях, и он провёл рукой по её спине, пока не почувствовал, как её тело обмякло под ним. Как могло то, что казалось таким правильным, быть таким неправильным? Его адом на земле было найти вторую половину своей души и не иметь возможности удержать её.

Он почувствовал её губы на своём горле, тёплое дыхание на своей коже. Была ли она…? Нет. Она все ещё была в полусне. Но он вдруг остро осознал, что футболка, которая была на ней, задралась, её голые ноги переплелись с его ногами, и только тонкий кусочек хлопка отделял его от её обнажённого тела. Вся его кровь прилила к паху, но когда он напрягся, готовясь отодвинуться, она медленно качнула бёдрами навстречу ему.

— Рокко, — прошептала она. — Заставь кошмары исчезнуть.

— Повернись, и я обниму тебя.

— Я не хочу, чтобы меня обнимали. — Теперь её голос звучал яснее, без мягкого бормотания ото сна. Её руки скользнули вокруг него, и её грудь прижались к его груди. — Я хочу быть вместе.

Он тоже хотел быть вместе. Он хотел, чтобы его член был в её киске, его рот на её груди, его руки на её заднице, её волосах, её изгибах. Он хотел вернуться к тайным ночам, когда мир не имел значения, и были только Грейс, он и всё грёбаное удовольствие в мире.

Он обхватил её одной рукой за шею и притянул к себе для поцелуя. Мягкие губы. Сладкие губы. Он перекатился, пока не оказался на ней сверху, перенося свой вес на локти. Она идеально поместилась под ним, её грудь прижались к его груди; её бедра раздвинулись, чтобы вместить его бедра. С тех пор как он был с ней, у него было много женщин, но он никогда не чувствовал такой связи, связи, которая проникала глубоко в его душу.

Он был слаб. Чезаре проклинал его слабость каждый день тренировок, пока ему не исполнилось пятнадцать, и, наконец, он понял, что физическая боль не может сравниться с эмоциональной, и что ничто из того, что Чезаре мог сделать с его телом, никогда не сравнится с болью от осознания того, что его усыновили не для того, чтобы любили, а для того, чтобы превратить в монстра.

В ту ночь, когда это дошло до него, он оплакивал семью, которую потерял, и семью, которую мог бы иметь, если бы Чезаре не усыновил его. На следующий день он прогулял школу и пошёл в церковь, чтобы тайно пройти обряд у священника, что сделало его лично ответственным за свою веру — нерушимый завет с Богом, который навсегда свяжет его с родителями, что бы ни сделал с ним Чезаре.

Он чуть не умер за это проявление неповиновения. Чезаре не стал избивать его до смерти только потому, что его правая рука напомнил ему, что каждый член команды Де Лукки под страхом смерти должен был обучить сына или сироту, как своего наследника, чтобы банда существовала вечно. Чезаре уже потратил четыре года на уход за Рокко и пять лет на его обучение. Неужели он действительно хотел начать всё сначала? Чезаре согласился. Но он был в убийственном настроении, поэтому бросил хлыст и вместо этого выстрелил в своего помощника. Это была первая смерть на совести Рокко. После этого он запер эмоциональную боль подальше и молча переносил каждую пытку до того дня, когда Чезаре вырвал его сердце.

Он плыл по течению с тех пор, как потерял Грейс. Он потерял веру и смирился со своей судьбой. Но теперь он снова нашёл её, и она пробудила в нём то, что он давно похоронил.

Надежда.

Грейс создала новую жизнь из пепла. Он тоже мог бы начать новую жизнь. Будущее без боли. Только Чезаре стоял у него на пути. Как только он уйдёт, Рокко освободится.

Грейс тихо застонала, и Рокко обратил своё внимание на красивую женщину в постели и своё желание освобождения другого рода.

Он скользнул рукой вверх по её голой ноге, задирая низ её футболки, ища трусики, но кожа была обнажённой.

— Ты обычно ничего не надеваешь в постель?

— Только когда я надеюсь не спать в одиночестве. — Она уткнулась носом ему в шею, и его член затвердел.

— Сегодня ты не будешь спать одна. — Он больше не повторит этой ошибки. Она нуждалась в нём, чтобы отогнать кошмары. И он нуждался в ней, чтобы заполнить пустоту в своей душе.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.), — наклонившись, он поцеловал её в живот, вдохнул её аромат, сладкий и цветочный. — Ты знаешь, куда ставить ноги.

Она положила ноги ему на плечи, приподняла бедра, открываясь ему.