Рокоссовский. Клинок и жезл

В 1948 году обострились взаимоотношения между СССР и Югославией. Причин конфликта было несколько, но главная — холодная война, вспыхнувшая к тому времени между бывшими союзниками. США подмяли Европу и пытались диктовать свою волю Советскому Союзу. Уже действовала так называемая «доктрина Трумэна», согласно которой США могли вмешиваться во внутренние дела любой страны с целью «помощи свободным странам избавиться от влияния тоталитарных режимов на их политику». Советский Союз, только что вышедший из изнурительной войны, в зону практического влияния которого, согласно ялтинским договорённостям, входили многие страны Европы, как нельзя лучше подходил на роль страны «тоталитарного режима». Однако в основе конфронтации Соединённых Штатов, вышедших из войны экономически окрепшими, и «западноевропейских стран по отношению к Советскому Союзу лежало не отрицание коммунистического режима и соответствующей идеологи, а сдерживание Москвы как правопреемницы русской истории и Великой России».

Маршал Тито, всецело опираясь на надёжную армию, начал свою игру.

Не доверял Сталин и президенту Польши Болеславу Беруту.

В октябре 1949 года Сталин вызвал к себе на Ближнюю дачу Рокоссовского. Об этой встрече есть яркая и исчерпывающая зарисовка поэта и писателя Феликса Чуева, который был знаком со многими людьми из окружения Рокоссовского: «Рокоссовский приехал на Ближнюю, прошёл на веранду — никого. Сел в недоумении, ожидая. Из сада появился Сталин с букетом белых роз, и видно было, что он их не резал, а ломал, — руки были в царапинах.

— Константин Константинович, — обратился Сталин, — ваши заслуги перед Отечеством оценить невозможно. Вы награждены всеми нашими наградами, но примите от меня лично этот скромный букет!

…Мне этот эпизод напомнил встречу императора с генералом Ермоловым, у которого царь спросил:

— Чем тебя ещё наградить, мужественный старик?

— Присвойте мне звание немца, — ответил Ермолов.

Рокоссовский ничего подобного не пожелал, но ему было присвоено звание поляка.

— Константин Константинович, у меня к вам большая личная просьба, — сказал Сталин. — Обстановка такова, что нужно, чтобы вы возглавили армию Народной Польши. Все советские звания остаются за вами, а там вы станете министром обороны, заместителем Председателя Совета Министров, членом Политбюро и маршалом Польши. Я бы очень хотел, Константин Константинович, чтоб вы согласились, иначе мы можем потерять Польшу. Наладите дело — вернётесь на своё место. Ваш кабинет в Москве всегда будет вашим!

Рокоссовский знал общее положение в Польше и сказал Сталину:

— Для меня там снова может повториться тридцать седьмой год.

— Тридцать седьмого года больше не будет, — ответил Сталин.

Сам Рокоссовский говорил, что его не очень-то прельщала такая перспектива, тем более что польский язык он почти не знал, но просьба Сталина — не простая просьба… Пришлось ехать.

«Я всегда буду поляком в России и русским в Польше», — как-то с горечью заметил он».

Своему боевому товарищу и другу генералу Батову Рокоссовский рассказывал, что предложение Сталина о переходе на службу в Войско Польское он воспринял, мягко говоря, «со смешанным чувством». Но ответил: «Я солдат и коммунист. Я готов поехать».

Нехорошее предчувствие поселилось в нём с самого начала. Позади уже была история с «уходом» маршала Жукова и ссылка его, вчерашнего триумфатора, в Одессу командовать едва ли не самым маленьким военным округом. 1 июня 1946 года на заседании Военного совета были выдвинуты обвинения против Жукова: зарвавшийся бонапартист, представляющий угрозу для партии и правительства… В приказе, который был вскоре зачитан во всех воинских частях, говорилось: «…Маршал Жуков, будучи сам озлоблен, пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстранённых от работы начальников и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым правительству и Верховному Главнокомандованию». В первоначальной редакции это вполне тянуло на приговор. Маршалы, однако, выступили против тяжких политических обвинений, признав грубость Жукова по отношению к подчинённым следствием его тяжёлого характера. По воспоминаниям маршала Конева, Рокоссовский тоже выступил на том заседании: «Очень дипломатично он отметил, что никак не разделяет обвинения в адрес Жукова в том, что он политически опасный человек, нечестный коммунист». Конечно, Жуков чувствовал себя обойдённым, когда в послевоенной иерархии ему был предложен громкий, но в реальности малозначительный пост главнокомандующего Сухопутными войсками, ограниченного вышестоящими структурами Генштаба и Наркомата Вооружённых сил СССР. При том, что заместителем наркома (Сталина), а по существу, главой военного ведомства был назначен Н. А. Булганин, бывший при Жукове членом Военного совета фронта. К тому же ему, человеку, мягко говоря, мало разбиравшемуся в военном деле, было поспешно присвоено маршальское звание. Сам этот факт унижал фронтовых маршалов, добывавших свой полководческий жезл в битвах и походах.

Итак, Польша.