Рокот

– Краб, ты ничего не перепутал? – рассердился Стас. – В мою комнату вот так просто входить нельзя. Мы же с тобой это обсуждали. Обсуждали же?

В руках у Юрки он заметил что-то большое и круглое, с алым керамическим блеском.

– Стасик, у тебя есть десятка? – спросил Юрка, и от его глубокого недетского голоса Стас окончательно проснулся. – Я войду?

И прежде чем он успел ответить, Юрка шагнул внутрь, двигаясь неестественно плавно. Показалось даже, что он не идет, а пол сам по себе его приближает. В руках он держал копилку-свинью, которую Стас подарил ему еще на Рождество, чтобы занять прилипчивого ребенка хоть чем-то.

– Краб? – Стас невольно сглотнул. – Что ты…

И тут он понял – узнавание обрушилось на него волной ужаса, – что в руках Юрки не копилка, а голова. Чья-то отрезанная голова.

Да это же сон, просто сон.

Юрка потряс чем-то, что было у него в руках. Послышался глухой звон монет, бьющихся друг о друга в тесной керамической утробе.

Стас моргнул.

Это была свинья. У брата в руках позвякивала свинья.

– Краб, сгинь отсюда. – Страх сменился досадой и раздражением. – Я же сказал: в мою комнату входить нельзя. Вали уже. – Он указал на дверь.

Внезапно Юрка бросил свинью на пол, и та, глухо чавкнув, покатилась к стене. С ужасом Стас смотрел, как мертвая голова (а это снова была она) оставляет на паркете кровавые сгустки.

Господи, это же голова Андрея Бежова!

Юрка схватил оцепеневшего Стаса за руку. Из кончиков пальцев брата выскочили серо-желтые длинные ногти. Стас даже руку отдернуть не успел, как в его ладонь вонзились острые костяные пластины.

– Кра-а-аб! – завопил Стас.

Юрка потянул его на себя с такой силой, что он подался вперед, проехав на покрывале по полу, и чуть не завалился на живот.

Вглядевшись в лицо брата, Стас понял: это не Юрка.

Перед ним стоял совсем другой мальчик, незнакомый. Его выбеленную, словно припудренную мукой, кожу покрывали яркие пятна, лиловые и сизые, неровные, рассыпанные по телу, как у далматинца.

– Тише, тише. – Меж растянутых губ ребенка показались грязные зубы. Из уголка рта потекла вода, закапала с подбородка на синюю, в крапинку, пижаму, покрывая ее темными кляксами. Глаза налились серостью, в них заплясали огни, и мальчик негромко сказал: – Ты медлишь, Стасик. Почему ты не ищешь? Если ты не найдешь, мы заберем у тебя что-то очень-очень важное. Она злится, а когда она злится, Гул смерти становится страшнее, он становится громче, он выходит из берегов, из рамок, из своих границ. Башня крепнет.

Мальчик отпустил руку Стаса и качнул головой из стороны в сторону. Его лицо покрылось буграми, задергалось и поплыло, будто под кожей забегали мыши.

Стас отполз назад, упираясь в пол босыми ногами.

Он все полз и полз, пока не ударился лопатками о ящик письменного стола. Стас вдруг отчетливо осознал: нужно сделать себе больно, и тогда он проснется. Обхватил пальцами локоть другой руки и воткнул в него ногти.

– Ты найдешь виновного, Стасик? Найдешь? – спросил мальчик. – Тебе бы стоило поторопиться. В следующий раз она отправит свою Аделаиду, а Аделаида умеет убивать глазами. Медленно и больно… Однажды ты обнаружишь, что Аделаида уже явилась и лежит у тебя на груди. Ты не в силах будешь убрать ее, потому что не сможешь шевелиться. И пока ты лежишь, она будет убивать тебя… медленно и больно…

Стас не мог говорить, он только тихо сопел и продолжал царапать себя ногтями.

– Все, что нужно, ты найдешь в своем аду, Стасик. В своем аду. – Мальчик развернулся и так же плавно вышел из комнаты.

Дверь за ним захлопнулась, и из щелей в паркете брызнула вода, словно снизу появилось море, а паркетные доски превратились в плот. Стаса и правда как на плоту качнуло. Вода устремилась в комнату, вспыхнули фонтаны, пол под Стасом затрещал, вздулся от напора снизу, доски заходили ходуном.

Под ладонью что-то хрустнуло, Стас убрал руку и увидел возле себя сломанную кость, иссохшую человеческую кость. С немым возгласом он отшатнулся и упал на чьи-то останки. Ими был усыпан весь пол: черепа, части расколотых челюстей, зубы, фаланги пальцев, берцовые, лучевые кости…

– Убери это! Убери! – заорал Стас, пытаясь докричаться до мальчика и вскочить на ноги, но сил хватило лишь приподняться на коленях. – Я найду виновного, найду, только убери это! Убери, убери! Убери!

Стас почувствовал на себе внезапную тяжесть, будто кто-то кинулся на него, повалил на спину и прижал к полу, впился в его плечи тонкими длинными пальцами, начал дергать, прижимать к себе и отталкивать, вдавливая обратно в пол.

Откуда-то издалека послышалось эхо, прилетело, оглушило его и заухало в потолке.

– Стас! Просни-и-ись!

Кто-то кричал? Нет, шептал, кто-то шептал ему в ухо, будто вколачивал туда кол.

– Стас, проснись, проснись… пожалуйста, проснись… все хорошо, все хорошо, ты в безопасности.

Он открыл глаза.

Вдохнул глубоко и шумно, долго-долго выдыхал, в то время как мозг анализировал окружающее пространство и источники опасности. Вода исчезла. Кости исчезли. Комнату заливал теплый желтый свет прикроватного бра.