Рокот

Но кроме собственного страха, Марьяна помнила и о страхе Стаса. Откуда-то изнутри, из глубин подсознания, пришла уверенность: сегодня они оба лишатся своих страхов. Они сделают это вместе. Отдадут свою сакральную жертву здесь, на Рокоте, на диком пляже и ложе из песка, влажной травы и листьев, у мутных, илистых вод.

Марьяна приподнялась на локтях и поцеловала влажную соленую ключицу Стаса, взяла его ладонь, приложила к земле и с нажимом погрузила его пальцы в песок, в теплую россыпь хрустящих крупинок, зашептав:

– Представь, что вокруг не вода, а песок. Просто песок. Озеро песка. – Ее пальцы переплелись с пальцами Стаса в толще песка. – Теперь тебе не страшно? Не страшно?

– Не страшно, – тихо ответил он.

И вновь его губы накрыли ее, их пальцы разъединились и переплелись крепче. Кожу, как током, пронзили острые песчинки.

Лишь на мгновение сознание Марьяны всколыхнула догадка: дурманная вода Рокота спровоцировала ее и Платова на соитие, возбудила их, это очевидно. Дьявольский берег, как алтарь для жертвоприношений, стремился впитать невинную кровь.

Ее кровь.

Когда Марьяна везла Платова на Рокот, она не собиралась делать то, что делала сейчас. Да, она чувствовала приятную едкую химию между ней и Стасом, в ней возрождалось давно забытое притяжение к Платову, но… отдаваться ему здесь, сегодня… она даже мысли такой не допускала.

Рокот хочет, чтобы ты подарила ему всю свою кровь, да, Мари, всю… всю свою кровь…

Ужасная мысль, мелькнувшая лишь на секунду, утонула в гипнотическом мареве Рокота и терпком шепоте Стаса:

– Мари… Марьяна…

В следующее мгновение Платов понял, что Марьяна девственница.

Не передать, что она разглядела в его глазах в тот момент. Неверие, оторопь, благоговение, счастье. Он замер, а она, почувствовав острую боль, вскрикнула, задержалась на секунду, свыкаясь с утратой и пульсирующим жжением внутри, и подалась всем телом Стасу навстречу, обхватив его ногами и не позволяя отстраниться.

– Черт… Мари… – Он выискивал в ее глазах уже привычные для себя ненависть и отвращение. – Мари, давай остановимся… тебе больно…

Да, ей было больно. Но так и должно было быть.

– Стас… пожалуйста, продолжи… – Она не дала ему ответить, поцеловав страстно и напористо.

Воздух вдруг накалился.

Раздался громкий треск.

Запахло жженой кукурузой, ацетоном и серой. Запахло так отчетливо и густо, что Марьяну бросило в холод.

Она отпрянула от Стаса, попыталась высвободиться из-под него, но он обхватил ее шею и сдавил пальцами. Пространство накрыли алые сумерки, вся материя вокруг будто вывернулась наизнанку, показывая свою темную сторону.

Солнце исчезло, как и песок, озеро, листья…

А тот, кого Марьяна только что целовала и любила, принялся душить ее и наблюдал за ее реакцией желтыми блестящими глазами. Он улыбался.

Из свиной пасти прозвучало:

– Ну что, малолетняя грязная дрянь? Ты наконец добилась своего? Ты ведь все время думала обо мне, не так ли? Поэтому я вернулся. Дай мне тебя потрогать… дай… маленькая похотливая сучка…

Он навалился на Марьяну, до боли прижав к полу. К тому самому: холодному деревянному полу в гостевой комнате.

Марьяна ударилась затылком о твердую поверхность и замотала головой. Кричать она не могла, лишь хрипела и стонала. Мысли исчезли, остался только рвущий душу немой ужас.

– Пожалуйста… не надо… пожалуйста… – Казалось, в Марьяне завывала Лида Ларионова. – Я никому не скажу… только отпустите… пожалуйста… мне больно, не надо…

По стенам комнаты хлынула густая кровь, завоняло сырой плотью. Кровь залила пол, журчащими потоками потекла по ступеням на первый этаж.

– Это все ты-ы, – шептал Оборотень, брызгая слюной Марьяне в лицо. – Это твоя кровь. Смотри, как много ее в тебе. Ты истекаешь… истекаешь. Мы открыли сей сладкий источник. Отдайся мне до конца, деточка. Отдай мне всю свою кровь, всю, что у тебя есть. Отдай, отдай! Иначе я буду преследовать тебя вечно.

– Пожалуйста, не надо… – продолжала стонать Марьяна. – Не надо… не надо…

Оборотень захохотал.

– Ты ждала меня, деточка? Ты ждала меня, и я вернулся. Давай убьем его, того парня, что овладел тобой, давай убьем, пока он беззащитен. Убьем его и останемся вместе, ведь он мешает нам воссоединиться. Давай же… у меня есть нож, давай убьем Стаса Платова, ты же так давно ненавидишь его. Как ты позволила ему забрать твою невинность? Как ты позволила? Он недостоин такого подарка, а вот я… я должен был взять тебя, а не он. Я. Я!.. Я же лучше, чем он, Марьяна? Не правда ли? Лучше? Чувствуешь разницу? Чувствуешь? Ты чувствуешь?

Кожа Оборотня блестела от пота и льющейся с потолка крови. Он отяжелел, его пальцы обхватили горло Марьяны сильнее. Сбылось самое страшное, что только могло сбыться: Оборотень делал с ней то же, что с Лидой Ларионовой. Он душил, убивал ее, а она ничего не предпринимала для своего спасения. Ничего.