Рокот

Его бледность прошла, он выглядел почти спокойным. Он привыкал к озеру, а озеро привыкало к нему.

– Стас… – Марьяна глубоко вдохнула и забормотала, панически захлебываясь в словах: – Стас… мои ноги… Господи, Стас. Меня затягивает… Их затягивает, Стас!

– Что? – Он недоверчиво уставился на Марьяну. – Брось, Мари. Это не смешно.

– Ноги онемели! – Это было уже не бормотание, а выкрик. Марьяна ухнула в воду по грудь. – Но-о-о-оги!

Стас вскочил.

Несколько секунд смятения, острой внутренней борьбы – и он кинулся в воду, вспарывая ее спокойную гладь, поднимая за собой волну и брызги. Возле Марьяны он был уже через пару мгновений.

Понимая, что добилась цели, она выпрямила ноги. На самом деле вода доходила ей до пояса. Стас не сразу осознал, что попался на банальную уловку.

– Прости, – прошептала Марьяна. – Это надо было сделать.

– Молодчина, – сказал он, оглядывая свою мокрую рубашку. – Твой сюрприз удался. Теперь мы можем ехать?

В его голосе Марьяна не уловила гнева или обиды, лишь облегчение.

– Теперь можем, – ответила она и отступила в глубину, а ведь не планировала этого делать.

Платова примагнитил ее взгляд.

В его зрачках вновь мелькнул уже знакомый Марьяне дьявольский блеск, на лице отразилась вина, потом – мука, он словно принимал неизбежное решение, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Он сделал еще один шаг в воду, следом еще один, затем еще.

Марьяна отходила все дальше, а он приближался. В их противостоянии, в их опасной игре смешался горючий коктейль из страха и удовольствия – Марьяна чувствовала это. И хотела сближения, полноценного столкновения, бури, которая разрушит стены, так давно сжимающиеся вокруг нее.

И это желание – болезненное, страстное, вожделенное – обрушилось на нее в самый неподходящий момент.

* * *

Когда вода достигла груди, Марьяна остановилась. Ожидала ли она того, что произошло дальше? Возможно. Она сама спровоцировала обстоятельства.

Стас приблизился к ней, наклонился и поцеловал.

Ее губы, онемевшие от волнения, словно покрытые коркой, замерли и стерпели короткое, скупое и отчаянное прикосновение его губ. Марьяна анализировала свое состояние и приходила к выводу: ненависти к Платову в ней не осталось, зато родилось что-то более глубокое. Да и сам он, казалось, забыл о своем страхе перед водой. Его заботило другое.

Он беспокоился о правильности своего поступка.

– Извини, я не должен был…

– Не должен был, – оборвала его Марьяна.

Она бы не вынесла его глупых оправданий. Не сейчас.

С колотящимся сердцем она смотрела в его глаза, в них отражалась серо-голубая озерная рябь. От колкой стыни, охватившей тело, ноги вновь обрели чувствительность. Вместо мягкого ила Марьяна ощутила острые сколы дна, мелкие камни и ворсистые разбухшие щепки.

В это мгновение она не принимала никаких решений, сознавая, что тот исход, о котором она думала, уже неизбежен.

Ее ответный поцелуй был долог и терпелив, разумен и тверд.

Она прижалась к Стасу в воде, обняла его. Сейчас он не застал ее врасплох, как когда-то давно, у «Кино-Острова». Она была готова к разрушению своих стен.

Его дыхание, поначалу неровное, тяжелое, словно пробивающееся через преграды, стало свободным и необузданным. Его близость, такая уверенная и полнокровная, была неминуема. Марьяна приглашала его в свое личное пространство, разрешала прикоснуться, пока без напора, осторожно, и он принял правила ее игры.

Как долго они стояли в воде и целовались, Марьяна не смогла бы определить точно. Она осознала реальность уже на берегу, когда Стас, подняв ее на руки, вынес на берег.

Он поставил ее на песок и поцеловал в шею, нащупал молнию замка на спине. Когда молния была расстегнута, он отстранился и посмотрел на Марьяну. В его глазах, кроме желания, она разглядела немой вопрос.

Он сомневался в том, что все это происходит на самом деле.

– Знаешь, я хотела… – Марьяна не представляла, как сказать ему о главном. О том, чего он еще не знал и чего, возможно, испугается.

Она смолчала. Сама скинула с плеч мокрое платье; за ним последовал бюстгальтер. Марьяна расправила плечи, подавляя стыд и запирая внутри себя нервную дрожь.

Платов втянул носом воздух, шумно и долго, потом выдохнул.

– Мари…

– Да.

Этого короткого и тихого согласия ему было достаточно, чтобы снова поцеловать ее, более глубоко и сильно. Он опустил Марьяну на песок, навис над ней сверху, а она заново открывала для себя все, что связывала лишь с ним, с ее личным Оборотнем: ту самую тяжесть тела, ту самую тесноту, то самое напряжение мышц – и теперь это не вызвало в ней испуга. Лишь сладкий спазм внизу живота и трепет в груди.

Сейчас. Сейчас он все поймет, он сам все поймет.

Марьяна расстегнула пуговицы на рубашке Стаса, ловя аромат его кожи. Он скользнул ладонью по ее левому бедру и рытвинам раны, залепленной пластырем. Марьяна зажмурилась от боли, пронесшейся по ноге, и нетерпения.

Ее голую спину колол песок, холодили опавшие листья, у ее ног дышало черное озеро, а в длинных, рассыпавшихся по плечам кудрях блестели сухие травинки.

Она все еще боялась того, что ей предстояло.