Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов

После его речи, произнесенной во Второй Думе 13 марта 1907 года и посвященной военно-полевым судам, Маклаков, по выражению его биографа Г. В. Адамовича, "проснулся знаменитым" — впечатление было потрясающим. Современники считали его "выдающимся мастером слова" и вспоминали, что он всегда умел в своих речах, произносимых замечательно искренне и талантливо, приходить к строго обоснованным выводам. Чаще всего Маклаков выражал взгляды конституционно-демократической фракции, но иногда проявлял самостоятельность и позволял себе некую партийную независимость — например, расходился с партийной программой по вопросу введения в России всеобщего избирательного права (считал эту меру преждевременной в связи с неграмотностью значительной части населения) или по аграрному вопросу (был противником принудительного отчуждения частновладельческих земель). Яркую речь, направленную против правительства, Маклаков произнес 3 ноября 1916 года, завершив ее словами: "Либо мы, либо они: вместе наша жизнь невозможна".

Когда в 1915 и 1916 годах так называемый Прогрессивный блок, включавший оппозиционные к правительству фракции Государственной думы, составил другое правительство, "теневое", Маклакову прочили в нем пост министра юстиции.

Большое общественное звучание имела статья Маклакова "Трагическое положение", опубликованная в "Русском вестнике" за 1915 год (№ 221). Эта статья распространялась по России в многочисленных копиях. В ней автор писал о "безумном шофере", который, не умея править, несется по горной дороге и "ведет к погибели вас и меня", но "цепко ухватился за руль" и не пускает людей, "которые умеют править". Намек был достаточно прозрачным.

Известно, что Маклаков одобрял убийство Г. Е. Распутина и даже был кем-то вроде "юридического советника" у одного из его исполнителей — Ф. Ш. Юсупова, но сам от участия в заговоре категорически отказался.

Февральскую революцию 1917 года В. А. Маклаков встретил с известной долей скептицизма, так как, будучи проницательным политиком, понимал, что события могут пойти по незапланированному сценарию. Тем не менее он все же принял предложение стать комиссаром в Министерстве юстиции. Впоследствии, когда министром юстиции был назначен А. Ф. Керенский, Маклакова избрали председателем Юридического совещания при Временном правительстве. Однако и этот "почетный" пост он переуступил министру юстиции, ограничившись ролью члена комиссии по выработке Положения о выборах в Учредительное собрание.

Прохладное отношение к новой власти со стороны Маклакова выразилось еще и в том, что от Февральской до Октябрьской революции этот пламенный оратор, не раз громивший правительство с думской трибуны, почти не произносил речей. Он появился на трибуне лишь в августе 1917 года на Московском государственном совещании, призывая всех к единению, и сказал тогда: "Ведь если возможно, что без соглашения тех сторон, на которые разбилась Россия, каким-то чудом какая-то сила спасет нашу родину, то без этого соглашения свободы уже не спасти".

В отличие от многих деятелей Временного правительства, уповавших на так называемое Учредительное собрание, Маклаков иронически заявлял, что для народа, большинство которого не умеет ни читать, ни писать, да еще и при избирательном праве для женщин наравне с мужчинами, Учредительное собрание явится фарсом. Он горько сожалел о том, что Временному правительству не дано было вовремя понять, какую поддержку ему могла бы оказать Государственная дума.

В первых числах октября 1917 года В. А. Маклаков неожиданно был назначен послом России во Франции. По этому поводу он впоследствии писал: "В самом начале революции в шутку я сказал Милюкову, что не желаю никаких должностей в России, но охотно бы принял должность консьержа по посольству в Париже. По-видимому, он шутку принял всерьез и стал что-то говорить о посольстве, но я замахал руками и разговор не продолжал. Позднее я узнал, что он сделал запрос обо мне без моего ведома; тогда же французское правительство выразило согласие".

Он выехал во Францию 11 октября 1917 года, а в Париже оказался на второй день Октябрьской революции. Естественно, этой революции он не принял. Уже через несколько дней после прибытия в Париж Маклаков отправил телеграммы другим российским послам — К. Д. Набокову в Лондон, М. Н. Гирсу в Рим и Б. А. Бахметьеву в Вашингтон, предложив выработать единую антибольшевистскую позицию. Более того, Маклаков принял на себя лидирующую роль в организации антибольшевистского движения, так называемого Белого дела.

Когда в начале декабря 1917 года нарком иностранных дел Советской России Л. Д. Троцкий направил всем российским послам телеграммы с требованием подчиниться новой власти или уйти в отставку, грозя в противном случае рассматривать их отказ или молчание как тягчайшее государственное преступление, Маклаков на это просто не отреагировал.