Роковая любовь

— Да я в последнее время холодным пивком все больше балуюсь. Там, на набережной, жарко.

«Ага, — подумал Зарецкий. — Значит, правду женщины говорят. Завелась у Сашки там зазноба в пивнушке. Быстрый же, чертяка, только перебрался туда — и уже готово. Надо его проверить на это дело…»

— Я, Сашка, вот чего подумал. Хватит тебе на набережной мучаться. Отработал свой грех…

Лицо у конюха скисло, как молоко в жару.

— Баро, да ты что. Я ж только рынок разведал. Клиентуру прикормил. Это не по-деловому. Сам послал, а теперь… Нет, не уйду я оттуда.

«Понятно. Точно у него там кто-то уже появился. Да Бог с ним. Пусть балуется. Пора о деле поговорить».

— Тогда оставайся. Да ты не убегай. У меня к тебе еще одно дело, не очень приятное.

Сашка, сама любезность, расплылся в улыбке.

— Я уже согласен… — затараторил.

— Что за привычка спешить? Не беги впереди кибитки.

— Я тебя за столько лет выучил. Мне все понятно.

— Я еще ничего не сказал, а тебе все понятно.

— Конечно. Надо сделать что-то важное и правильное. На подлость ты не способен…

— И на том спасибо. И все же, Сашка, послушай… Надо несколько дней подежурить…

— Подежурю.

— На нашем старом кладбище.

И тут Сашка испугался. Не по-детски, аж глаза вылезли из орбит.

— Что?! На кладбище?! Ночью?! Ты с ума сошел!

Баро, в свой черед, искренне удивился такой реакции.

— Постой… А я помню, в детстве ты ночью на спор через кладбище ходил? И даже ночевал там…

— Да не ходил я тогда.

— Как не ходил? Мы же все видели…

— Стороной вдоль забора, как сумасшедший, пробежал. И все, — лукаво улыбнулся Сашка. — А ночевал в беседке, что в сквере рядом с кладбищем.

— Да-а-а… Чего только не узнаешь через столько лет. Хитрец…

— А то!

— Но на этот раз, Сашка, так не получится, — Баро стал совсем серьезным. — Тут надо на совесть. Над нашим старым кладбищем надругаться хотят.

— У тебя охраны вон сколько! А мое дело — лошади! — заныл Сашка.

— Дурак! Это не наказание, а честь. Кому я это дело поручу — громиле Рычу?! Я ж тебе, как никому, доверяю. Потому и прошу.

— Эх-эх-э… А я ведь кроме покойников еще и темноты боюсь…

— Ничего. Получишь фонарик и мобильник. А покойников бояться нечего. Живых надо бояться. И потом, ты ж не один там дежурить будешь. Начнешь, конечно, с себя, а там список составишь. Пусть все охраняют. До меня очередь дойдет — и я пойду. Дело-то святое.

Сашка один за другим опрокинул оба стакана вина, стоявшие на столе. И тут же пояснил:

— Для храбрости…

С Розаурой Люцита разговаривала аккуратно. Поговорили о жизни, о родичах. О деде-колдуне заговорили. Тут-то Люцита и начала у нее выпытывать, что да как колдуется. Пришла домой, чтоб не забыть — все записала. Много получилось. И даже кое-что заготовила, травы, коренья разные. Куклу Кармелиты мастерить начала…

Только осторожность утратила. Земфира ее однажды за этим занятием и застала. Испугалась, закричала, по-матерински строго:

— Ты что делаешь?!

— Я люблю Миро! И не отдам его Кармелите!

— Есть другие средства, чтобы удержать парня.

— Какие другие, мама?! Она богатая и говорит красиво. Конечно, Миро, как ее увидел, сразу голову потерял.

— Так она ведь уехала уже!

— Как же! Она так легко от Миро не отстанет. Но я его никому не отдам!

— Дочка, нельзя колдовством заниматься. Зло, сделанное нами, к нам же и вернется.

— Мама, но ты же сама мне сказала: «Лучше наколдуй».

Тут-то Земфира и вспомнила свои неаккуратно сказанные слова.

— Да пошутила я…

— Эх, мамочка. Все тебе шутки. А ведь я люблю его и не хочу терять. Тебе не понять.

Земфира покачала головой.

— Ошибаешься, доченька. Вот тут-то как раз я тебя понимаю…

— Ты?

— Я… — выдохнула она.

— Ты говоришь об… отце?

— Сердцем я никогда не была рядом с ним.

— А почему же…

— Потому что в жизни часто получается не так, как нам хочется.

— А у меня все получится. Потому что за любовь надо сражаться. И да будет проклята Кармелита, если она отнимет у меня Миро…

— Не бросайся такими словами.

— Пусть будет проклят мерзкий Баро…

Земфира влепила Люците пощечину:

— Не смей так говорить о нем.

Люцита замерла. Не от боли и обиды, а от неожиданного открытия.

— Так это… он? Баро?

— Да…

— Почему ты не вышла за него замуж?

— Его родители нашли ему невесту, Раду. А потом они полюбили друг друга…

— А ты?

— А меня выдали замуж за твоего отца.

— И ты продолжаешь думать о Баро…

— Да… Говорят, с годами любовь проходит, но мне кажется, это не так…

— Мама, прости меня. Я не знала… Прости.

Мама с дочкой обнялись и просидели так долго-долго. И думали об одном и том же. Почему жизнь повторяется? И почему она дважды бьет по одному и тому же месту?

А потом, почувствовав, что боль в сердце растет и раздувает его, как воздушный шарик, Земфира встала и вышла из палатки. Пошла к Рубине. Та баловалась — раскладывала карты.

И Земфира, как девочка, попросила ее, будто сама не умела:

— Погадай мне, Рубина.

Рубина перетасовала колоду заново. Сказала со значением:

— Тридцать шесть картен, скажите всю истинную правду. Что ожидает эту королеву и чем ее сердце успокоится на козлэ?

Протянула карты Земфире, та сняла колоду левой рукой, как положено, к себе.

Рубина разложила карты, вздохнула: