Роковая монахиня

Но вскоре я неожиданно проснулась. И сразу поняла, что меня разбудило: еще были слышны отзвуки грома, когда вспыхнувшая молния прорезала тьму и осветила ярким пламенем мою комнату и липы под окном. А затем снова прогремел гром. Сильная гроза бушевала так близко, так низко над землей, что этого было вполне достаточно, чтобы испугать меня. А тут еще я вспомнила слова Рикеле. Поймите меня правильно, я не верила в то, что это дьявол пришел за своей невестой, но не думать об этом я не могла, когда видела молнии и слышала гром… В это время молния ударила совсем рядом и раздался такой страшный грохот, будто пришел конец света. «Господи на небесах!» — вскричала я и начала громко молиться, и вдруг от ужаса слова замерли у меня на устах. Потому что среди раскатов грома и шума обрушившегося на землю ливня я услышала, причем услышала совершенно отчетливо: «Рикеле! Рикеле!» Это был голос старухи из мансарды…

Рассказчица побледнела — вероятно, то же самое произошло и с другими дамами за столом — и, сделав над собой усилие, продолжила:

— Что я при этом почувствовала, сказать не могу, видимо, я была полностью парализована ужасом; потом я снова начала громко молиться; время от времени у меня мелькала мысль: «Ты спишь и видишь это во сне». Я с силой вцепилась ногтями в левую руку — и почувствовала боль: нет, я не спала! и это не было обманом моих перевозбужденных чувств. Потому что я снова услышала: «Рикеле!» — хорошо знакомый, жуткий голос среди раскатов грома, а когда они умолкли, крик донесся еще отчетливее, совсем громко: «Рикеле! Рикеле!» Он звучал все пронзительнее, словно тот, предсмертный… Это было ужасно! — советница смолкла и глубоко вздохнула.

— Я полагаю, — сказал директор, — это была мнимая смерть: старуха просто впала в летаргический сон.

— Я тоже подумала об этом, когда ко мне вернулась способность соображать, — сказала госпожа советница, — и мысль о том, что старуха, наверное, очень испугалась, когда очнулась в темноте, обряженная для погребения, сочувствие к несчастной заставили меня стряхнуть оцепенение. Я поднялась и бросилась к окну. «Госпожа…» — голос не слушался меня, но я закричала, что было сил: «Госпожа лейтенантша, я сейчас позову вам кого-нибудь на помощь!»

«Слава тебе господи, — раздался скрипучий голос, но не сверху, а снизу, с улицы. — Наконец-то хоть какой-то человеческий голос. Откройте мне дверь! Ну и погодка! Я — фрау Мюллер из Маркгренингена. Как чувствует себя моя мать?»

Днем раньше фрау Мюллер получила письмо от своей подруги Рикеле, в котором говорилось о болезни ее матери, и она сразу же отправилась в путь.

Дамы облегченно вздохнули; я думаю, и некоторые мужчины тоже…

— Ну, что скажете? — с победным видом спросил инженер из Базеля. — Разве не прекрасная история?

— Еще бы, — ответили мы. Однако профессор поднял указательный палец:

— И поучительная, господа, весьма поучительная. В ней мы находим объяснение того, как возникают засвидетельствованные истории о призраках. Представьте себе, что молодая девушка не смогла преодолеть свой испуг, тогда бы фрау Мюллер из Маркгренингена ушла, провела остаток ночи на постоялом дворе и вернулась бы только утром. Стала бы она, потрясенная известием о смерти матери, сразу рассказывать о том, что она уже была здесь ночью, и узнала бы об этом барышня? Вряд ли! Вы сами видите, что судьба разгадки этой истории висела на волоске, и наша уважаемая госпожа советница до конца дней своих искренне считала бы себя свидетельницей того, как старая ведьма, уже будучи мертвой, звала Рикеле, чтобы, как она грозилась, свернуть ей шею.

— Это было бы ужасно, — сказала госпожа советница.

— Ужасно, — подтвердил один из нас, сидевший до сих пор молча. Это был журналист из Северной Германии, первый остряк в нашей компании, но на этот раз лицо его было таким серьезным, даже мрачным, каким мы его никогда не видели прежде. — Я знаю человека, который в то время, когда ему ничего не оставалось, как поверить в нечто подобное, чуть было не сошел с ума.

— И этим человеком были вы? — спросил базельский инженер. Такое предположение напрашивалось само по себе.

— Нет, — замешкавшись, ответил журналист. — Эта история произошла с одним… с одним моим коллегой. Человек этот выдумывает только за письменным столом и никогда не занимается этим во время отпуска. Так что можете смело поверить его рассказу.

Сказано было это в шутку, но прозвучало весьма серьезно. Тем же тоном журналист начал свое повествование:

— История эта произошла много, много лет назад, в пятницу, девятого августа 1872 года, в комнате гостиницы «Отель де Прюсс» на площади Вильгельма в Познани, в вечерних сумерках между восьмью и половиной девятого. Итак, в обозначенное время герой нашей истории сидел до смерти уставший за своим письменным столом, ожидая посыльного из типографии, который должен был принести гранки корректуры, и думал… думал о разных вещах.