Роковая музыка (Музыка души)

— Ты сказал, что здесь дыра и меня в нее засасывает. Я не понимаю, что ты хотел сказать.

— Поймешь, когда выспишься, — сказал Альберт.

Здесь не было ни дня, ни ночи. Больше всего неприятностей это доставляло Альберту.

Здесь был ярко освещенный ландшафт и ночное небо со звездами над ним. Смерть так и не смог постичь разницу между днем и ночью. Когда в доме появлялись обитатели-люди, он придерживался двадцатишестичасового цикла жизни. Люди, в свою очередь, приспосабливались к более длинным суткам, так что их можно было переставлять на закате дня как целую кучу маленьких часов.

Альберт ложился спать когда ему случалось вспомнить, что пора ложиться спать. Сейчас он сидел освещенный единственной свечей и таращился в пространство.

— Она помнит купания в нашей ванной, — бормотал он. — И ей известны вещи, которых она никогда не видела. И о которых ей не рассказывали. Это наследственность.

— ПИСК, — сказал Смерть Крыс. Он предпочитал сидеть ночами при свете.

— В прошлый раз, когда он смылся, люди перестали умирать. Но они не перестали умирать в этот раз. И лошадь пришла к ней. Она заполнила дыру.

Он уставился в темноту. О том, что он взволнован, обычно свидетельствовала энергичная причмокивающе-цыкательная активность, как будто он исследовал дупла в зубах на предмет остатков полдника. Сейчас от него исходил шум как от пылесоса.

Он бы не смог припомнить, каково быть молодым. С ним это случилось, должно быть, тысячи лет назад. Ему было семьдесят девять, но Время в доме Смерти было ресурсом многократного использования. Он смутно сознавал, что детство — мудреное дело, особенно ближе к концу. Все эти сложности с прыщами и с конечностями, которые будто бы обладают собственным разумом. В этом возрасте отправлять исполнительную власть над жизнью и смертью, безусловно, сверхсложная задача. Но штука была в том, ужасная, неотвратимая штука была в том, что кто-то должен ее отправлять.

Ибо, как уже говорилось выше, Смерть действует (в целом, а не в частностях) примерно как монархия.

Если вы подданый монархического государства, то вами управляет монарх. Все время.

Вашей ходьбой и вашим сном. Всем, чем вам или им приходится заниматься. Это часть основных условий ситуации.

Королева не является собственной персоной к вам домой, не захватывает кресло и телевизионную лентяйку и не велит вам выпить чашку чая, потому что у вас пересохло в горле. Руководство осуществляется автоматически, как гравитация. Однако, в отличие от гравитации, чтобы эта система действовала, на самом верху должен быть кто-то. Ему не обязательно творить великие свершения. Он должен просто быть там. Он должен просто быть.

— Она? — спросил Альберт.

— ПИСК.

— Она довольно быстро сломается. О, да! Можно быть бессмертным и смертным одновременно, но это разорвет тебя напополам. Мне почти жаль ее.

— ПИСК, — согласился Смерть Крыс.

— И это еще не самое худшее, — заметил Альберт. — Вот подожди, ее память действительно примется за работу…

— ПИСК.

— Послушай-ка, что я тебе скажу, — сказал Альберт. — Тебе лучше начать искать его прямо сейчас.

Сьюзан проснулась безо всякого представления, сколько сейчас времени. У кровати стояли часы, поскольку Смерть считал, что так должно быть. Часы были все в черепах, костях и с омегой на циферблате, но они не шли. Единственные в доме работающие часы висели в холле. Остальные пребывали в унынии и стояли.

Ее комната выглядела так, как будто предыдущий жилец освободил ее только вчера. На столике лежали волосяные щетки и стояла какая-то косметика. Даже какой-то халат висел на крючке за дверью. На кармане его красовался кролик. Эффект домашности был бы достигнут, если бы у данного кролика было хоть что-то поверх скелета. Она произвела обыск выдвижных ящиков. Это, должно быть, была комната ее матери. Здесь была масса розового. Сьюзан не возражала против некоторого умеренного количества розового, но это был не тот случай. Она наткнулась на свою старую школьную форму. Сьюзан поняла, что важнее всего в ее положении сохранять спокойствие. Для всего найдется логическое объяснение, даже если вам придется его выдумать.

— ПИШКУФФФ.

Смерть Крыс карабкался на туалетный столик. Добравшись до верха, он вынул изо рта свою косу.

— Я думаю, — осторожно подбирая слова, сказала Сьюзан, — что я бы хотела отправиться домой, благодарю вас.

Маленькая крыса кивнула и прыгнула.

Она приземлилась на краю розового ковра и засеменила прочь по темному полу. Когда Сьюзан вслед за ней сошла с ковра, Смерть Крыс обернулся и с одобрением посмотрел на нее. И снова ей показалось, что она прошла какой-то тест.

Она последовала за ним в холл, а из него в закопченную пещеру кухни.

Альберт стоял, склонившись над плитой.

— Добр'утро, — сказал он, более по привычке, нежели отмечая время дня. — Будешь поджаренный хлеб с сосисками? Овсянка на подходе.

Сьюзан посмотрела на месиво, шкворчащее на сковородке. Это было не то зрелище, которое стоит увидеть на пустой желудок; более того, оно вполне способно его опустошить. То, что Альберт проделывал с яйцами, вызывало желание чтобы они никогда не были снесены.