Роковая музыка (Музыка души)

— Ну что же, спасибо большое, — сказал Глод. — Куда мне идти?

— Мы проводим тебя, — сказал первый студент.

— Это очень любезно с вашей стороны.

— Не стоит благодарности. Всегда рады помочь.

Волшебники провели Глода по лестничному пролету и дальше по туннелю. Свет сочился через пластины зеленого стекла, вделанные в потолок. Иногда до Глода доносилось хихиканье из-за спины.

Библиотекарь сидел на корточках в длинной комнате с высоким потолком. Множество вещей валялось на полу перед ним: здесь были каретные колеса, какие-то непонятные куски дерева, разные трубки и куски проволоки. Все это напоминало сценки из городской жизни, когда озадаченные люди собираются вокруг сломанных насосов и дырявых оград. Библиотекарь жевал кусок трубы и задумчиво разглядывал кучу.

— Вот он, — сказал один из волшебников, подталкивая Глода вперед.

Гном прошаркал внутрь. Его сопровождало сдавленное хихиканье. Он похлопал Библиотекаря по плечу.

— Прошу прощения…

— Уук?

— Эти парни только что назвали тебя обезьяной, — сообщил Глод, показывая за спину. — На твоем месте я бы заставил их пожалеть об этом.

Ответом ему был визг разрываемого металла, за которым последовал шум драки — волшебники отвешивали друг другу оплеухи в стремлении первым пробиться наружу.

Библиотекарь, казалось, без всякого усилия, согнул трубу пополам.

Глод подошел к дверям и выглянул наружу. Он увидел только расплющенную в лепешку остроконечную шляпу.

— Отлично это у тебя получилось, — сказал он. — Стоило мне спросить их, где Библиотекарь, начались эти приколы в стиле «гномы отдыхают». Ты умеешь с ними разбираться.

Он вернулся в комнату и уселся рядом с Библиотекарем. Тот придал трубе небольшой изгиб.

— Что это ты творишь? — спросил Глод.

— Гуук ууук УУК!

— Мой кузен Модо тут садовником, — сказал Глод. — Он говорил, что ты типа клавишник. — Он уставился на руки Библиотекаря, занятые изгибанием трубы. Они были велики. И, разумеется, их было четыре. — Пожалуй, он не врал.

Обезьяна схватила кусок фанеры и попробовала его на вкус.

— Мы подумали — может, ты поиграешь с нами на пианофорте сегодня ночью в «Барабане», — сказал Глод. —Я, и Клиф, и Бадди так подумали.

Библиотекарь скосил на него свои карие глаза и начал тренькать фанерой, сжав ее в кулаке.

— Уук?

— Точно, это он, — сказал Глод. — Тот чувак с гитарой.

— Иииик!

Библиотекарь исполнил сальто назад.

— Уукуук уука ука УКА УК!

— Я гляжу, ты уже вставлен по этому делу, — заметил Глод.

Сьюзан взнуздала лошадь и вскочила в седло. За садом Смерти начинались кукурузные поля, и сверкающее золото заливало ландшафт. Смерть не очень хорошо проявил себя в смысле травы (черной) и в смысле яблонь (черные на черном), но все цвета, на которые он пожадничал здесь, он бросил в поля. Несмотря на то, что в воздухе не чувствовалось ни дуновения, они колыхались, будто под ветром. Сьюзан не имела ни малейшего представления, зачем Смерть все это создал.

Через поле вела дорога. На середине пути она неожиданно обрывалась, как будто кто-то регулярно выходил сюда на прогулку, доходил до центра поля и останавливался в восхищении.

Бинки проследовала по дороге и остановилась. Затем она развернулась, ухитрившись и ухом не шевельнуть.

— Я не знаю, как ты это делаешь, — прошептала Сьюзан. — Но ты должна это уметь, и ты должна знать, куда мне надо.

Бинки, казалось, кивнула. Альберт говорил, что она настоящая лошадь из плоти и крови, однако невозможно возить Смерть в течение столетий и ничему не научиться. Она выглядела так, будто прекрасно знала, с чего начать.

Бинки пошла рысью, затем перешла в галоп, затем — в карьер. А затем небо мигнуло, всего лишь единожды. Сьюзан ожидала чего-то более впечатляющего. Полыхающих звезд, радужных цветовых взрывов… а не просто какое-то мерцание. В семнадцать лет такой способ путешествий скорее разочаровывает.

Кукурузные поля исчезли, но сад вроде бы остался на месте. Те же странным образом подстриженные деревья, тот же пруд со скелетами рыб. Даже садовые гномы — в посмертном представлении — скелетики в черных одеяниях с прелестными маленькими тачками — и те остались на месте. Ничто не изменилось.

Конюшня, впрочем, слегка изменилась. Для начала в ней была Бинки. Он тихим ржанием приветствовала появление Сьюзан и себя самой. Сьюзан завела Бинки в соседний с Бинки денник.

— Я полагаю, вы знакомы, — сказала она. Она не ожидала, что ее намерение выполнимо, но вот оно выполняется, не так ли? Время — это что-то происходящее с другими людьми.

Она скользнула в дом.

— НЕТ. МНЕ НЕЛЬЗЯ ПРИКАЗАТЬ. МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ. Я БУДУ ДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО СЧИТАЮ ПРАВИЛЬНЫМ…

Сьюзан кралась за стеллажами с жизнеизмерителями. Никто ее не замечал. Когда вы смотрите, как сражается Смерть, вам не до теней на заднем плане.

Они никогда ей об этом не рассказывали. Родители — никогда. Ваш отец мог быть учеником Смерти, а ваша мать — его приемной дочерью, но когда они становятся Родителями, все это превращается не более чем в забавную деталь. Родители никогда не были молодыми. Они просто выжидали где-то какое-то время, чтобы стать родителями.

Сьюзан достигла конца ряда шкафов.