Роковая ночь

Прошло какое-то время, и Абдуррахман отправился в Мосул по торговым делам. Там отыскал дорогу в царский дворец и, войдя, стал внимательно рассматривать каждого, кто встречался ему на пути. Таким образом он обошел весь дворец и увидел своего молодого друга, окруженного толпой придворных. Вне всякого сомнения, то был их повелитель и царь Мосула… Заметив Абдуррахмана, он тотчас двинулся навстречу молодому купцу и ласково приветствовал его. Абдуррахман упал на колени, но царь поднял его, обнял и велел ему идти в свою комнату, где принял его отдельно, по-дружески. Все придворные были крайне удивлены таким поведением царя; его благосклонность привела мосульских вельмож в недоумение и наполнила их сердца завистью. Зависть же через некоторое время переросла в настоящую ненависть.

Молодой царь чрезвычайно доверял своему багдадскому другу и однажды признался:

— Я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было из моих придворных! Несчастье высокопоставленных в том, что они никому не доверяют из страха быть обманутыми. Как царь может быть уверен в искренности людей, которые делают вид, что любят его? Ты, однако, расположился ко мне, не зная ничего о моем положении, и проявил ко мне лучшие чувства безо всякой корысти. Значит, теперь я могу похвастаться по крайней мере единственным другом!

Абдуррахман принял его приглашение и поселился в царском дворце. Молодого монарха звали Насир-ад-Доула; он обращался со своим гостем приветливо и тепло, и Абдуррахман провел у него целый год. Однажды из Багдада пришло известие о том, что торговые дела требуют его немедленного возвращения. Царь согласился на его отъезд с большой неохотой.

Вернувшись домой, Абдуррахман привел дела в порядок. Вскоре он зажил еще более широко, чем прежде. В его доме появились служанки и слуги, прекрасные невольники и невольницы всех национальностей. Среди последних была очаровательная девушка из Гиркассии, восемнадцати лет от роду, ласковая и милая, с которой ни одна другая не сравнилась бы совершенством черт и сложения. Ее звали Зейнаб. Абдуррахман влюбился в нее, и девушка также прониклась к нему нежной привязанностью. Вдвоем они предавались счастью взаимной любви, и молодой купец не думал больше уезжать из Багдада.

Через некоторое время мосульский царь задумал посетить двор багдадского халифа инкогнито. Приехав в Багдад, он первым делом навестил Абдуррахмана.

— Я приехал посмотреть двор халифа, — сказал он, — не как государь, а как обычный путешественник. Люблю смешаться с толпой, ничем не выдавая себя! Должен признаться, что время, проведенное вне дворца, не по-царски, было счастливейшим в моей жизни…

Молодой купец принял его щедро и радушно, велел подать угощение и повел расспросы о том, о сем. Разговорившись, мосульский царь похвастал тем, что в его гареме собраны прекраснейшие в мире женщины. Увлеченный своей любовью к Зейнаб, багдадский купец возразил ему. Услышав, как тот превозносит красоту Зейнаб, его царственный гость засмеялся:

— Она кажется тебе такой, потому что ты влюблен в нее до безумия!

Тогда юноша подозвал евнуха и шепотом приказал ему, чтобы все невольницы надели свои лучшие одежды и собрались. Потом он сказал:

— Сейчас вы увидите, прав ли я! Решайте сами, о государь.

Вскоре евнух вернулся и доложил, что все сделано так, как велел хозяин.

Тогда купец поднялся и проводил царя в роскошно убранное помещение, где на возвышении, покрытом розовым шелком, сидели тридцать молодых и прекрасных невольниц. Все они поднялись, приветствуя Абдуррахмана и Насир-ад-Доула, и царь понял, что, несмотря на все свое величие и богатство, он не имеет ни одной рабыни или служанки, которая была бы красивее кого-нибудь из них. Он стал переходить от одной чаровницы к другой, рассматривая их лица и уборы, и наконец при виде Зейнаб воскликнул с восторгом:

— Вот твоя прекрасная возлюбленная! Ведь это — та самая девушка из Гиркассии, я полагаю?

— Да, господин мой, — отозвался Абдуррахман. — И скажите мне теперь, видели ли вы создание более совершенное?

Насир-ад-Доула ничего не ответил на это, и купец подумал, что зря похвалился ее красотой.

На следующее утро Абдуррахман дожидался, когда гость выйдет, и наконец сам пошел к нему. Царь сидел в отведенных ему покоях и выглядел огорченным.

— Государь, — спросил его Абдуррахман, — вы чем-нибудь недовольны?

— Ах, друг мой, — отозвался Насир-ад-Доула, — я задумался о том, что пора бы мне возвращаться в Мосул.

— Как! — удивился юноша. — Что с вами? Откуда эта задумчивость, грусть? Вы больны? — Но мосульский царь все же настоял на отъезде. Прощаясь, он не удержался и открыл молодому купцу причину внезапной перемены в своем настроении.

— Ты знаешь, — сказал он, — чары твоей Зейнаб лишили меня покоя. Я чувствую, что обожаю ее! Эта любовь подобна яду, который скоро отравит всю мою жизнь. Не упрекай же меня именем нашей дружбы! Я дорого заплачу за вчерашнюю встречу…

И он выехал из ворот дома и направился к дороге, которая вела в Мосул. Когда он исчез из виду, Абдуррахман воскликнул: