Роковая ошибка княгини

- Тогда второй вопрос. – Продолжил он, кивнув отцу в знак того, что принимает его ответ. – Куда исчез Кройтор, и почему его нигде не могут найти?

И ещё раз – в самую точку!

Прямо в яблочко.

Иван Кириллович заметно побледнел, его широкий лоб вмиг покрылся испариной.

- Кройтор? – Повторил он, очевидно, взяв за правило переспрашивать.

- Адриан Кройтор. – Терпеливо повторил Мишель. – Правая рука моей матери. Тот самый, что занимался её отелями, и вёл её дела.

- Ах, да, отели! – Спохватился Иван Кириллович. – Они ведь теперь к тебе переходят по завещанию. Если ты хочешь, я мог бы помочь, и…

- С отелями я разберусь, не волнуйся. – Заверил его Мишель. – А ты не ответил на мой вопрос.

- Я… я не… откуда мне знать? – Выкрутился-таки Иван Кириллович. – Я за этим румыном не следил, и, если хочешь знать моё мнение, он мне никогда не нравился, и я так и понял, зачем твоя мать пригрела у себя на груди этого аспида! Его не было в имении, когда это произошло. Должно быть, он узнал о её смерти, понял, что я его при себе ни на секунду не оставлю, взял деньги и сбежал. Как раз в духе его воровской цыганской натуры!

- Ты? А причём здесь ты, если прямой наследник – я? – Снова дело попахивало бесконечными гордеевскими интригами, и Мишелю это всё больше не нравилось.

- Тебя не было в городе, и никто не знал, вернёшься ты с войны или нет. – Озвучил Иван Кириллович жестокую правду. – В твоё отсутствие все дела переходили либо ко мне, либо к генеральше. Для Кройтора: одно другого хуже, твоя бабка ненавидела его ещё больше, чем я, и уволила бы без выходного пособия, будь он хоть трижды финансовым гением!

- Что ж, версия имеет право на существование. – Подытожил Мишель.

Ровно как и другая: то, что Кройтора попросту убрали с дороги, потому что он узнал что-то, чего не должен был знать. Он был привязан к Юлии Николаевне как никто другой, благодарный ей за то, что она вытащила его из какой-то неприятной истории, когда проездом оказалась в Букареште, и привезла с собой в Москву, вверив ему распоряжаться своими делами. Надо ли говорить, что он до последнего был бы ей верен, и вряд ли когда-нибудь предал.

Но он в глазах отца, разумеется, был негодяем, а вот продажный Воробьёв, после смерти княгини живо переметнувшийся на сторону её мужа – был большим молодцом и просто умничкой, честь ему и хвала!

Кройтор никогда не предал бы мать, подумал Мишель, а значит, причина его исчезновения заключалась в другом. Что отец никогда не любил его – это правда. Мог ли он повлиять на то, чтобы бедного румына никто и никогда больше не нашёл? Почему-то Мишель в этом не сомневался. Как и в том, что дальнейший разговор с Гордеевым не имеет смысла.

Сложив записку, он убрал её во внутренний карман своего чёрного пиджака, кое-как улыбнулся и сказал:

- Спасибо за откровения, пускай они такие же лживые, как и ты сам. Пока это всё.

- Пока?

- Да, пока. До тех пор, пока я не найду доказательств. – Совершенно спокойно сказал Мишель.

- Доказательств?! – Иван Кириллович встал из-за своего места, чтобы проводить его, вид при этом имея весьма недовольный. – Доказательств чего?

- Твоей лжи, разумеется. – Просто ответил Волконский. – Я же вижу, что ты мне нагло врёшь, но просить тебя откровенничать по-хорошему бессмысленно. Что ж, не хочешь – не надо.

- Миша, я прошу тебя, будь благоразумным! – Взмолился Гордеев, сложив ладони вместе. – У тебя паранойя, тебе после окопов везде мерещатся заговоры! Я знаю, как ты любил мать, но, увы, это не повод разбрасываться такими сильными обвинениями, и ты не должен… 

- Отец, - мягко перебил его Мишель, взглянув Ивану Кирилловичу в глаза, - если вдруг выяснится, что ты приложил руку к её убийству, чтобы жениться на этой учительнице, я клянусь тебе, я превращу твою жизнь в ад.

- Миша, как ты можешь?!

- Я даже Алексея к тебе не подпущу ни на шаг, - заверил его Мишель, - я сам всё сделаю. И ты не представляешь, с каким удовольствием я разрушу ваше счастье, построенное на крови и страданиях моей матери.

Последнюю угрозу Иван Кириллович выслушал молча, с неодобрением нахмурив густые брови. Мишель открыл дверь, кивнул отцу на прощанье, с таким невозмутимым видом, словно пожелал ему хорошего дня, а не крупных неприятностей, и вышел из кабинета. Тихонько закрылась за ним входная дверь, стихли его шаги в подъезде, а Гордееву всё равно казалось, что он до сих пор ощущает его присутствие.

А Мишеля вот уже в какой раз не покидало неприятное ощущение, как будто его облили грязью с ног до головы. В последнее время после общения с родителем это чувство только усиливалось, и возникало желание помыть руки, как можно тщательнее, чтобы эту грязь смыть.

Катерина, как и было велено, ждала его на улице, возле кареты. Ксения уже сидела внутри, страшно недовольная, и обиженная на Мишеля за то, что он посмел по достоинству оценить колкую фразу этой негодной девчонки, Александры, в её адрес. Демонстративно проигнорировав его появление, она отвернулась, сделав вид, что изучает оживлённую улицу.