Роковая сделка

У меня не было определенного плана, куда идти. Правда, я хотела позвонить Трисии или Кэссиди, но поскольку и сама еще толком не разобралась в этой истории, то подумала, что лучше поговорю с ними позже. После работы мы собирались пробежаться по магазинам, чтобы подготовиться к гала-представлению, и я надеялась к этому времени представить на их суд уже готовую новую версию. Погрузившись в свои мысли, я и не заметила, как ноги сами привели меня к зданию, где работает Кайл.

Даже когда он спускался ко мне по ступенькам, я все еще точно не знала, почему я здесь. Но когда он подошел и я схватила его за лацканы пиджака и начала неистово целовать, не обращая внимания на то, что на нас смотрят, я поняла, что оказалась здесь именно ради этого. Чтобы убедиться, что на свете еще есть настоящие мужчины, настоящие чувства и искренние отношения, без подтекстов и скрытых смыслов.

Кайл высвободился из моих объятий и вгляделся в мое лицо.

— В чем дело? Что-то произошло?

— Мне просто нужно было тебя увидеть.

— Что-нибудь стряслось?

— Что-нибудь непременно должно стрястись?

— Да.

Не имело смысла делать вид, что он ошибается.

— Все это время я заблуждалась.

— Хреново, — сказал он сочувственно.

— А ведь мне казалось, я понимаю, каким человеком был Гарт Хендерсон.

— Выяснила нечто такое, что тебе не понравилось?

— Да.

— Скверно.

Он произнес это бесстрастно, но все равно меня это задело.

— Что ты хочешь сказать?

— Если играешь в такие игры, Молли, значит, будешь сталкиваться с тем, что тебе не понравится. Когда все хорошо, люди друг друга не убивают. Чем гнуснее преступление, тем скорее так оно и есть. Может оказаться, что именно в этом состоит мотив.

Конечно, он прав. Мне все представлялось головоломкой, фрагменты которой рано или поздно непременно сложатся в единое целое, но все оказалось далеко не так просто.

— Раз я так заблуждалась на его счет, в чем еще я могу ошибаться?

— Возможно, и ни в чем. — Он ущипнул себя за губу и замолчал. Пауза так затянулась, что у меня мурашки побежали по коже. Что он скажет дальше?

— Зайди, пообщайся с Донованом.

— Ты же сказал, чтобы я этого не делала, пока у меня не появится что-то конкретное.

— Потому что злился на вас обоих.

Знаете, как бывает в комнате смеха с крутящимся полом: кажется, ты уже у выхода, но это обман. Мне хотелось ухватиться за Кайла, чтобы удержать равновесие, а вместо этого я сложила руки на груди.

— Спасибо, что предупредил.

— Он считает, что, раскрыв это дело, пробьется в журналисты, а ты вольно или невольно ему потворствуешь. Вряд ли это поможет расследованию.

— Я просто пытаюсь делать свою работу. А если он свою не делает, при чем тут я? — Я постаралась скрыть обиду.

— Справедливо. Но в чем состоит твоя работа? Ты хочешь написать статью о Гвен Линкольн или раскрыть убийство Гарта Хендерсона?

— Ты спрашиваешь или ставишь меня на место? — Я почти перешла на крик.

— Если у тебя есть важная информация, — сказал он, не замечая ни моего вопроса, ни тона, — ты должна понимать, насколько это серьезно.

Я решила промолчать, и не потому, что не хотела устраивать истерику. Просто сомневалась, отвечает ли потрясшая меня информация о Гарте Хендерсоне критериям важности в понимании Кайла. Меня она поразила, но ведь Кайл и не такого насмотрелся. Внезапно почувствовав себя неловко оттого, что мне нечего сказать, я решила уйти.

— Прежде чем беспокоить его или тебя, я хочу разобраться в этом получше. Поговорим позже.

Я спустилась на пару ступенек, но Кайл крепко ухватил меня за руку. Я не была уверена, хочет ли он меня удержать, или ему еще есть что сказать, но остановиться все-таки пришлось.

— То, что ты узнала, снимает подозрение с главного подозреваемого?

Обескураженная цепкой хваткой Кайла, я постаралась ответить как можно объективнее.

— Нет, — сделала я вывод. — Гвен по-прежнему в моем списке подозреваемых, причем в первых рядах. У нее мог быть более серьезный мотив, чем те, о которых я думала прежде.

— Так в чем же дело?

— В том, что раньше я была уверена, что Донован ошибается, а теперь нет.

— Поганое ощущение.

— Да уж.

— Не следует полагаться на эмоции — они вечно сбивают нас с пути. — На секунду я подумала, что он говорит о нас двоих. Возможно, отчасти так оно и было, потому что он пристально посмотрел на меня, а потом продолжил: — Нельзя влюбляться в версию.

Что там говорил старик Гейзенберг? Разве нельзя что-то полюбить, не изменяя при этом объект любви? Я вполне могла оценить наукоемкость этого вопроса, но рассматривать его эмоциональную составляющую сейчас было небезопасно.

— Не стоит ненавидеть подозреваемого, — продолжал Кайл. — Симпатия не делает подозреваемого невиновным, антипатия не делает его виновным.

Я медленно кивнула, и он отпустил мою руку, кажется, только в этот момент сообразив, что держит ее в своей.

— Извини, что побеспокоила, — сказала я, надеясь услышать, что это вовсе не так.

— Не переживай, — сказал он вместо этого. — Я хочу знать ход твоих мыслей.

— Чтобы сообщить Доновану?