Роковая связь

Этот случай интересен и с другой точки зрения. Просмотрев упомянутую кассету, директор школы вызвал двоих из троих участников инцидента к себе в кабинет и заставил их написать признания с тем, чтобы представить их вниманию Дисциплинарного комитета, заседание которого было намечено на конец недели. При этом он не предложил им позвонить родителям или адвокатам. Это также является случаем принуждения, причем самого вопиющего свойства. Зная, что очень немногие восемнадцатилетние подростки в подобном случае добровольно позвонят родителям или адвокатам, хотя бы из страха, что родителям покажут унижающую их достоинство запись, директор рассчитывал получить от парней признания. И он их получил. Здесь мы, несомненно, имеем дело с попыткой администрации Академии скрыть произошедшее от внимания широкой общественности и закона. Как я поняла, в этот же день родители жертвы позвонили в школу и потребовали принятия Мер. Еще до созыва Дисциплинарного комитета заявления ребят, которые следует приравнивать к официальному признанию в совершении посягательства сексуального характера, были переданы полиции. Ко времени ареста ни один из студентов не успел получить доступ к юридической помощи.

Один из них, девятнадцатилетний Джеймс Роублс, подал на школу в суд на основании того, что директор школы Майкл Бордвин обошелся с ним несправедливо и противозаконно. В своем заявлении он утверждает, что школа разорвала контракт с ним в тот момент, когда вынудила его признаться в совершении преступления, не предоставив ему возможность воспользоваться помощью родителей или адвоката. В отсутствие юридического представительства школа не имела права принимать его признание, а напротив, была обязана порекомендовать ему ничего не говорить и не предпринимать без профессионального совета юриста. В иске утверждалось, что школа этого не сделала, поскольку интересы школы вступили в противоречие с интересами отдельно взятых студентов. Парни, которые в тот момент являлись студентами школы, могли не осознавать необходимость вмешательства родителей и адвокатов, но зато директор школы, будучи старше и значительно образованнее, все прекрасно понимал. Истец утверждает, что парней вынудили сознаться в совершении преступления. Вполне возможно, что, проигнорировав интересы студентов ради сохранения собственного имиджа, согласно законам штата Вермонт, школа совершила преступление.

Майк

Майку было внове это чувство возбуждения, ощущение электрических импульсов, пронзающих его мозг и тело. Неужели он точно так же чувствовал себя в тот судьбоносный день, когда увидел напротив себя Мэг? Тогда он был почти на двадцать лет моложе. Возможно, он уподобился стареющему бейсболисту, тело которого с годами все хуже справляется со стрессом, а эмоции все чаще выходят из-под контроля. Если он не вспоминал, как Анна стояла у стойки, сложив под грудью руки, перед его глазами всплывал ее профиль, когда она отвернулась, смущенная какой-то совершенно незначительной, с его точки зрения, фразой. Или момент, когда она неожиданно накрыла его руку своей. Оказавшись в своей кухне, он налил себе красного вина, пытаясь продлить эту призрачную связь между ними. Хорошо, что Мэг ушла на собрание и вернется не раньше девяти, потому что сейчас он был не в состоянии поддерживать связный разговор. Хотя за последний год их общение становилось все более натянутым. Иногда Майку думалось, что у Мэг кто-то появился. Ему это казалось вполне возможным. Тем более что раздражительность Мэг приобрела невыносимые масштабы. Теперь ее выводил из себя уже один его вид. Он не понимал, чем он ей так досаждает. Быть может, она надеялась, что ее брак будет более счастливым? Что, если он не удовлетворяет ее в постели? Или ею овладела тяга к перемене мест, становящаяся все более настойчивой по мере того, как перспектива зависнуть в Авери надолго (возможно, даже до пенсии, что пугало Майка не меньше, чем ее) становилась все более отчетливой? Майка часто подмывало поинтересоваться у жены, что ее так беспокоит. Однако в тех редких случаях, когда он решался на этот вопрос, она называла причину, о существовании которой он и не подозревал, а если подозревал, то не придавал значения: например, унылые перспективы ее волейбольной команды. А порой этот вопрос, к его немалому огорчению, порождал новую волну возмущения, такую сильную, что она ничего и сказать не могла, а только вздыхала или, того хуже, выходила из комнаты.

Он открыл холодильник и был разочарован его содержимым. Впрочем, есть ему не хотелось. Он присел за кухонный стол, но тут же вскочил и принялся мерить кухню шагами. Он думал об Анне, жалея, что ничем не выдал своих ответных чувств, даже не прикоснулся к ней. Возможно, сейчас она уже сожалеет о своем прикосновении? Испытывает неловкость? Ему хотелось позвонить ей и все рассказать.

Рассказать что? Что он влюбился? Что он тоже был тронут и смущен? Что ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не позвонить ей и не спросить, как прошло собрание?