Роковая связь

Он вышел из номера, на лифте спустился на первый этаж и протолкался сквозь толпу делегатов какого-то съезда, воскресным вечером заселявшихся в гостиницу. Их рабочая неделя начнется завтра утром в комнате с длинным столом из красного дерева, камином, виндзорскими стульями и свежими малиновыми или персиковыми кексами. Майк по опыту знал, что отказаться от них просто невозможно, и принялся лениво подсчитывать, сколько веса можно набрать за пять дней конференции в такой гостинице. У него вышло что-то от трех до пяти фунтов. Однако беготня по магазинам способствовала сжиганию лишних калорий, как и занятия в маленьком тренажерном зале гостиницы, который Майк обходил стороной. Он всякий раз испытывал неловкость, когда ему приходилось демонстрировать свое полуобнаженное тело совершенно незнакомым людям. Наверное, это было пережитком тех дней, когда появление директора в тренажерном зале Авери приравнивалось к академическому самоубийству. Чтобы удерживать свой вес на уровне ста семидесяти восьми фунтов, Майк занимался ходьбой. Идя по коридору и прислушиваясь к обрывкам разговоров, он собрал почти полную сводку погоды. Температура на улице составляла около семи градусов по Фаренгейту,[19] но из-за ветра, порывы которого Майк чувствовал даже внутри здания, создавалось ощущение, что температура не плюс семь, а минус семь градусов.[20] Он решил, что первый бокал выпьет в гостиной, у камина и рождественской елки, которую установили там еще до приезда Майка в гостиницу. Однако, войдя в гостиную, он увидел, что к камину подкатили инвалидную коляску, в которой сидел незнакомый мужчина. Майк кивнул ему в знак приветствия и, отказавшись от намерения посидеть у камина, направился в уютный уголок с диванами и креслами. Он немедленно пожалел о принятом решении, поскольку человек в инвалидной коляске, несомненно, был очень одинок и с удовольствием с кем-нибудь поболтал бы. Но если бы Майк вернулся к камину и начал беседовать с ним о пустяках, одинокий человек в коляске тут же догадался бы, что он делает это из жалости. С другой стороны, с чего он взял, что человек в коляске одинок? Быть может, он на полчасика сбежал от жены и не нуждается в его, Майка, участии.

В гостиной было много укромных мест, вроде того, которое занял Майк. До недавнего времени эта просторная комната пустовала, что позволяло Майку использовать ее как личную гостиную или библиотеку. Как-то раз, просматривая книги на полках, он сам с собой заключил пари, что не найдет среди них ни одной, которую ему захотелось бы прочитать. Это было очень удобное пари, и он его без труда выиграл. Параллельно он заключил другое пари, состоявшее в том, что среди множества книг не окажется ни одной, о которой человек со средним уровнем образованности (вроде Майка Бордвина) хоть что-нибудь слышал бы. Это пари он проиграл, наткнувшись на экземпляр «Последнего из могикан». Однако по мере приближения Рождества гостиная начала заполняться людьми. Чаще всего тут появлялись мужья или дети (или мужья с детьми), изгнанные из номеров, пока их жены и матери одевались и прихорашивались. Майк также отметил, что юные пары, стремящиеся исследовать все стороны гостиничной жизни, считают себя просто обязанными посидеть некоторое время в каждой из доступных им комнат. Майк не знал, останется ли он здесь на Рождество, но не сомневался, что в этот день в гостиной будет не протолкнуться. Тут ему пришло в голову, что не мешало бы спросить у девушки за стойкой регистрации, сколько еще дней он сможет располагать своей нынешней комнатой, поскольку на период времени, который он, повинуясь многолетней привычке, продолжал называть рождественскими каникулами, все номера зачастую бронировались заранее. Эта мысль его немного встревожила, так как на Рождество ему ехать было некуда, разве что вернуться в маленькую квартирку, которую он снимал в Нью-Йорке, да сходить на обед к бывшему шурину. Кроме того, он не знал, удастся ли ему закончить к Рождеству свою писанину, продвигавшуюся на удивление медленно. Нет, определенно, если его собираются вскоре выселить, лучше узнать об этом заблаговременно.