Роковая тайна сестер Бронте

— Должен предупредить вас, — добавил дядя Брайан, — что к обеду, возможно, соизволит спуститься еще одна наша гостья. Ее просили принять здесь наши друзья, которые были знакомы с ее родней по материнской линии, и мы, конечно же, не могли им отказать. Признаться, эта наша гостья — весьма странная особа. О ее жизни нам мало что известно: она почти все время молчит — так что нам с Розой едва ли удается вытянуть из нее хоть словечко. Наши друзья утверждают, будто бы их протеже знатна и богата. Поговаривали даже, что она стала женой некоего английского герцога. Представляете, мои дорогие? Впрочем, я весьма склонен в этом усомниться. Ни одежда, ни манеры этой дамы, ни ее поведение — ничто не выдает в ней принадлежности к столь высокому рангу. Однако, клянусь Богом, в этом бледном, словно призрак, и вечно печальном создании есть какое-то особое непостижимое очарование. Очарование таинственной мрачности. А ты что скажешь по этому поводу, Роза?

— Могу сказать лишь, что мне наша гостья симпатизирует, несмотря даже на все ее причуды. А причуд у нее, действительно хватает — здесь Брайан прав. К примеру, она не всегда пунктуальна. Может явиться к столу через час или два после всеобщего завершения трапезы, а может вообще запереться в своей комнате на целый день — смотря по ее настроению. Но она никогда не станет просить еду в неурочное время. Она лишь подойдет к столу, сядет на свое место и тихо спросит горничную, позволено ли ей будет получить какую-нибудь еду. Мы с Брайаном настаиваем, чтобы Брайди всегда сохраняла для нашей гостьи все, что ей причитается. Правда, пару раз случалось, что к нам неожиданно заезжали знакомые и оставались на обед, а наша гостья как раз не являлась к столу. Когда же она приходила, все наши запасы уже были съедены. Но эта почтенная госпожа не проявляла ни малейших признаков недовольства покорно благодарила Брайди, желала нам с Брайаном доброго вечера и снова возвращалась наверх в свою комнату. Что же касается странностей этой женщины, то их вполне можно понять и извинить: судя по всему, она вдова и, похоже, совершенно убита своим горем.

— А как зовут эту женщину? — спросила Шарлотта, потрясенная последними известиями до глубины души. Она могла поспорить, что знает, о ком идет речь. Хотя из всех ее знакомых описанию супругов О’Келли соответствовала лишь одна особа, но это соответствие было совершенным.

У пасторской дочери почему-то не возникло сомнений, что странной гостьей в этом доме была не кто иная, как; светлейшая леди Хитернлин.

— Нашу гостью зовут Кэтрин, — подтверждая догадку Шарлотты, ответила миссис О’Келли.

— А как звучит ее полное имя? — продолжала допытываться Шарлотта.

— Она никогда нам его не называла, — сказала миссис О'Келли. — Хотя, погодите-ка… наши знакомые, которые просили нас принять эту женщину, как-то ее представили… Но теперь я что-то не припомню, как именно…

— Леди Хитернлин? — напрямик спросила пасторская дочь.

— Ну что вы, миссис Николлс, — дружелюбно откликнулась тетушка Роза, на губах которой заиграла снисходительная улыбка, — нам называли совсем другое имя. Не столь пышное, я бы сказала.

— Быть может, миссис Моорлэнд? Или… — продолжала Шарлотта, внезапно побледнев, но все же решилась закончить фразу: — Или Лонгсборн?

— О, нет, моя дорогая. Нашу гостью представили под какой-то совершенно простой ирландской фамилией. Впрочем, это вовсе не наше дело, поэтому я даже и не запомнила столь незначительную деталь.

— Если почтенная миссис Николлс изволит проявлять столь бурный интерес к имени нашей гостьи, то, полагаю, у нее будет возможность спросить ее об этом лично, — вставил Брайан О’Келли. — Брайли! Сделай милость, проводи нашего Артура и его прелестную супругу в их комнату.

Горничная сделала восхитительный книксен и проворно направилась вверх по гранитной лестнице, пригласив супругов Николлс следовать за ней.

Комната, предоставленная новобрачным, оказалась небольшой, но очень уютной и обставленной со вкусом. В дальнем ее конце располагалась большая сосновая кропать, застланная роскошным голубым пледом в тон изящных тюлевых занавесок, обрамлявших высокие двухстворчатые окна. Подле кровати стояла миниатюрная лакированная шифоньерка, украшенная вылепленной из глины фигуркой святого Патрика, принесшего в Ирландию христианство. Шифоньерка с фигуркой затейливо отражалась в широком овальном зеркале, вделанном в противоположную стену.

— Интересно, какой святой будет здесь нас охранять? — шутливо поинтересовался мистер Николлс, — Достопочтенный Патрик Бронте, который нипочем не даст вас в обиду, где бы вы ни находились, или же отважный «Красный Падди», некогда бдительно стороживший вашу славную бабушку, теперь же решивший облагодетельствовать своим строгим надзором и ее милейшую внучку?

— Похоже, и тот и другой, — отозвалась Шарлотта в тон своему супругу.

Однако веселое оживление, охватившее пасторскую дочь при осмотре комнаты, было недолгим. Она вдруг резко помрачнела, погрузившись в свои тревожные мысли.