Роковая тайна сестер Бронте

Шарлотта исполнила указание госпожи Розы О’Келли и пару минут спустя уже стояла в маленькой комнате, очень походившей своим внешним убранством на скромную обитель, отведенную на временное пользование ей самой и ее почтенному супругу. Предметы мебели были точно такими же. И тем не менее обстановка комнаты миссис Мак-Клори резко отличалась от той, что господствовала в комнате четы Николлс, — и отличалась не в лучшую сторону.

Если в своих покоях в этом доме Шарлотта, к своему несказанному удовольствию, находила, что каждая деталь интерьера способствовала созданию беспечного веселого настроения, то здесь, напротив, казалось, все было призвано вселить в человеческое сознание ощущение неизбывной трагической скорби. Высокие двухстворчатые окна, располагавшиеся в дальнем конце этого мрачного помещения, были задрапированы тяжелой черной тканью. Спальное место миссис Мак-Клори покрывал черный плед, несколько оживленный лишь свисавшей по его краям густой бахромою того же оттенка. Неподалеку от этого траурного ложа, походившего на широкий, прочно сколоченный гроб, стояла лакированная шифоньерка, точно такая же, как в комнате Шарлотты. Однако шифоньерку миссис Мак-Клори не украшало затейливое изваяние фигурки святого Патрика, отражавшееся в овальном зеркале, вделанном в противоположную стену. И хотя само зеркало в этом помещении также имелось в наличии и сохраняло то же расположение, что и в обители четы Николлс, оно было плотно завешено покрывалом из черного ситца.

На мгновение пасторской дочери показалось, будто она ненароком спустилась в преисподнюю. То, что представилось сейчас ее взору, вполне подходило под то весьма меткое определение, которое она сама некогда дала своему суровому жилищу в Гаворте: «МРАЧНАЯ МОГИЛА С ОКНАМИ».

Впрочем, Шарлотта успела оглядеть эту странную комнату лишь мимоходом, ибо в следующий миг она уже оказалась в крепких объятиях не менее странной хозяйки этого временного сурового пристанища. Блистательная герцогиня — нет, теперь это была уже не герцогиня, а просто Кэтрин, воспитанница сиротского приюта в Коуэн-Бридже… эта милая таинственная Кэтрин, давняя знакомая скромной пасторской дочери, — теперь плакала навзрыд на ее плече. Шарлотта почувствовала вдруг такую острую жалость, такое горячее сочувствие, что она и сама едва не разрыдалась под влиянием внезапно нахлынувших чувств.

— Ты меня узнала, ведь правда? — прошептала миледи, захлебываясь слезами. — Как только я увидела тебя, дорогая Шарлотта, я поняла, что ты меня не забыла.

— Как я могла забыть тебя, милая Кэтрин! — с жаром ответила Шарлотта и, еще крепче стиснув в объятиях свою странную подругу, коротко спросила: — Что случилось?

— Ах, Шарлотта! — воскликнула знатная особа в непостижимом отчаянии: — Я потеряла любовь! Любовь всей моей жизни!

Пасторская дочь замерла от неожиданности. Неужели леди Кэтрин так сокрушается о кончине своего светлейшего супруга? Между тем, как последняя достопамятная встреча с герцогской четой в Лондоне (пусть даже эта встреча была и мимолетной — не важно) совершенно убедила Шарлотту в отсутствии даже намека на нежные чувства к его светлости со стороны миледи. Напротив, во всем облике леди Кэтрин отражалась явная неприязнь к герцогу. В этом дочь пастора готова была поклясться. Так неужели она ошиблась? Неужели тот яростный, светящийся испепеляющей ненавистью взгляд герцогини, которым та наградила тогда своего несчастного супруга, — всего лишь плод невольно разыгравшегося воображения самой Шарлотты?

— Соболезную, Кэти, — сказала пасторская дочь, — Я мало знала герцога Хитернлина, но, полагаю, он был достойным человеком.

При упоминании об его светлости миледи брезгливо вздрогнула и, резко высвободившись из объятий Шарлотты, с нескрываемой обидою воскликнула:

— О чем ты говоришь? При чем тут герцог Хитернлин?

— Как? — изумилась пасторская дочь. — Разве ты не овдовела, Кэти? Разве ты носишь траур не по своему супругу?

— Вот именно, милая! — откликнулась герцогиня. — Я овдовела. Я утратила самое дорогое, что было у меня в жизни — своего горячо любимого супруга.

— Но твоим супругом был герцог Хитернлин, Кэти, — сказала Шарлотта. — Не так давно я видела вас вместе… Или ты за это короткое время успела выйти замуж во второй раз?

Миледи отрицательно покачала головой.

— Тогда в чем же дело, дорогая? — спросила пасторская дочь.

— Эдгар Хитернлин — всего лишь мой законный муж, — отозвалась герцогиня. — А я говорю сейчас о моем подлинном супруге, о том, кого сулила мне сама Судьба.

На минуту воцарилось гробовое молчание. Шарлотта с ужасом глядела на свою знатную подругу, не смея поверить своей страшной догадке. Наконец она все же решилась спросить напрямик:

— Неужели у тебя был любовник, Кэти? И ты позволяла себе бессовестно обманывать герцога Хитернлина? Не могу поверить, что ты способна на подобную низость!