Роковая точка «Бурбона»

Преемника ведь он так и не назначил, хотя кандидатов перебрал немало. Сталина они могли списать со счетов давно. Улыбались дежурно, а за пазухой носили камень. К тому же они боялись его болезненной подозрительности, а за ней и неотвратимой мстительности с конкретными хорошо известными им акциями. Недаром он на девятнадцатом съезде так себя повел. Просил освободить его от обязанностей Генерального секретаря партии и председателя правительства. Мол, я уже стар, бумаг не читаю, изберите другого секретаря.

Явно проверял соратников на вшивость. Помню слова, сказанные Тимошенко:

«Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем — Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может.

После этих слов Сталин махнул рукой и сел за стол под гул одобрения и горячие аплодисменты».

* * *

В ХХ веке первый раз смута в России началась в 1917 году.

Полыхнула она в результате двух революций — Февральской и Октябрьской. Соответственно во главе с Керенским и Лениным.

Сталину и народу досталась страна, находящаяся в критическом состоянии, — после Гражданской войны. Он, как руководитель, вывел ее из кризиса, используя порою явно жестокие меры лечения, в короткое время за счет ущемления крестьянства сумел создать мощную промышленность. Его армия отбила натиск самой современной в мире того времени германской военной машины и в кратчайший срок разгромила на Дальнем Востоке довольно еще сильную японскую армию. А после войны титаническими усилиями его народ сумел отстоять военную независимость от самой богатой державы мира — США, пытавшейся при помощи атомного оружия навязать всему миру свое понимание морали, защищая свои национальные интересы.

Ко времени смерти Сталина страна находилась на пике своего могущества за всю многовековую историю. Хотя за внешним благополучием скрывались очень серьезные внутренние проблемы, которые так и не были кардинально решены при жизни Сталина. Потом, после смерти вождя, его «соратники», как пауки в банке, стали методично подсиживать, шельмовать и уничтожать друг друга.

Надо отметить, что сразу же проявила себя вовсе не хрущевская, а бериевско-маленковская «оттепель». По железным дорогам в пассажирских вагонах и товарных теплушках ехали с севера и востока страны люди в серых и грязных телогрейках — это возвращались с лесоповалов, лагерей и тюрем тысячи заключенных, в основном осужденных за всякого рода уголовные преступления.

Политических заключенных власти еще придерживали в казематах за колючей проволокой и сторожевыми вышками. Их время наступит во вторую «оттепель», после хладнокровного убийства Л. Берии и его подручных — свидетелей хрущевских преступлений в сталинскую эпоху.

Но об этом особый разговор.

Именно эти два сталинских опричника решили постепенно «отмазываться» от страшного греха — полосы репрессий, в которых принимали непосредственное участие. Но не надолго власть находилась у них в руках.

Простоватый по натуре, суетливый по характеру, напористый по темпераменту их коллега — лукавый царедворец — партаппаратчик, такой же подручный Сталина, как и первые два героя, Никита Сергеевич, решил их вовремя перехитрить и непременно опередить.

Он боялся за свою жизнь.

Борьба с новой «оппозицией» с использованием одураченного впоследствии высшего руководства Министерства обороны СССР, пытавшегося после победоносной для них войны войти в большую политику, закончилась практически внесудебной расправой и опять с кровью…

* * *

Приход Хрущева к власти Поляков воспринял сразу же с недоверием. Ему, фронтовому офицеру, он почему-то не смотрелся как руководитель страны. По его мнению, на фоне авторитета Сталина у него отсутствовала харизма масштабного политического деятеля такого государства, каким был Советский Союз. Кресло власти было сработано явно не по мерке головы.

Бритоголовый партиец критически и внезапно оценил кровавую Вандею почившего вождя, Берии и с их единомышленниками, в которой участвовал и сам. Боясь мести или уголовного преследования, Хрущев также был враждебно настроен к другим близким соратникам и родственникам ушедшего к праотцам руководителя Советской Красной Империи, у которого, может, и был культ личности, но была и личность!

Недаром Сталина ценили и хвалили как руководителя страны, попавшей в круговерть войны, и как адекватного государственного деятеля, Рузвельт и Черчилль. Это они учтиво вставали при его появлениях в залах переговоров. А Мао Цзэдун и Тито могли ждать аудиенции с советским вождем в Кремле часами. Был и такой феномен: во время устраиваемых сатрапом политических процессов жертвы оговаривали себя и, умирая, славили его имя.

Было и другое: костоломы обнадеживали несчастных обещанием якобы сохранения жизни вождем в случае «чистосердечных признаний».