Роковая женщина

Стуча каблуками в тишине, мы поднимались по длинной лестнице особняка, облицованного коричневым известняком. Было темно, и только слабо светил уличный фонарь. Издалека донесся стук копыт – проехал одинокий кэб. Я испугалась, что нам придется идти домой пешком, вне зависимости от того, чем все кончится.

За углом был вход для слуг, мы едва разглядели его в темноте. Одновременно с нами к двери подошла высокая тощая фигура. Человек был в цилиндре и накидке, будто возвращался из оперы.

Ирен нацелила на мужчину револьвер.

Сердце у меня замерло.

– Я могу открыть замок отмычкой, – предложил незнакомец. – А вы можете?

– А я могу вышибить замок пулей – или вышибить вам зубы, – ответила Ирен. – Ну-ка в сторону!

Худой господин рассмеялся:

– Понимаю ваше нетерпение, мадам. Но давайте в кои-то веки действовать сообща. В конце концов, это действительно вопрос жизни и смерти.

Он наклонился, и металл заскрежетал о металл.

Шерлок Холмс!

Я взглянула на Ирен. Лицо у нее застыло, глаза метали молнии.

– То, что вы сунули свой нос в мое расследование и стали наводить справки, должно быть, спугнуло преступников. С какой стати я позволю вам сюда зайти? Это мое прошлое, а не ваше, и я имею право!

Я положила руку на ее револьвер:

– Если мы действительно опоздали, как ты говоришь, то нам не помешает спутник. Или свидетель.

– Весьма разумно, – пробормотал детектив. – Держите револьвер наготове, мадам. Мы имеем дело с отчаянной злодейкой.

О как бы мне хотелось знать, кого он имеет в виду! А также о какой женщине весь вечер говорила Ирен! Неужели я обречена всегда оставаться только помощницей, необходимой, но пребывающей в неведении? Во мне вдруг проснулись товарищеские чувства к доктору Джону Уотсону, пусть он и второсортный писака.

Через минуту мы уже были внутри. Под ногами у нас лежал каменный пол. Мы находились в помещениях для слуг: тут располагались кухни, коридоры и, возможно, потайные лесенки, по которым проводили несчастных женщин.

– О ком вы толкуете? – все-таки не выдержала я. – О единственной дочери мадам Рестелл, которая загадочно исчезла?

– Все мы дочери мадам Рестелл, но только не она, – ответила Ирен. – И она бы не стала прятаться в людской. Мерзавка считает, что может распоряжаться прошлым, этим особняком и даже женщиной, которая здесь умерла.

– А также вами, – добавил Шерлок Холмс. – Позвольте, я пойду первым. У меня есть собственный револьвер и собственная теория, которую я хочу доказать. И меня никто здесь, в Америке, не собирается убивать. Пока что.

От страха у меня душа ушла в пятки. Значит, кто-то собирается убить Ирен? Тогда впереди пойду я.

Подруга заколебалась.

Хитрюга Холмс рассчитывал именно на такой результат. Она испугалась за меня, а не за себя. Уж за себя-то примадонна никогда не боялась.

Шаги сыщика раздались на каменной лестнице, и мы последовали за ним.

Мы всё поднимались и поднимались по винтовой лестнице и наконец добрались до верхних этажей.

Ирен не сочла нужным повиноваться приказу и вырвалась вперед, чтобы отворить отделанную бронзой дверь своим револьвером. Но Холмс, сделав один большой шаг, обогнал ее. Мы с Ирен пересекли вслед за ним широкий холл с мраморным полом. Нам не встретилась ни единая живая душа, а ведь мы должны были не раз столкнуться со слугами. В доме царило безмолвие. Его бурное прошлое смотрело на нас, как горгона Медуза, угрожая обратить нас в камень за незаконное вторжение.

Тяжелая дверь красного дерева была слегка приоткрыта.

Мистер Холмс вошел, за ним Ирен и я.

Мы очутились в огромной, роскошно обставленной ванной комнате. На полу лежали богатые ковры, повсюду сверкали серебро и позолота, но наши взоры были прикованы к центральной части помещения.

Пар поднимался над глубокой медной ванной. В ней лежала женщина, наполовину погруженная в воду (в отличие от Мерлинды-русалки, которая столько раз рисковала жизнью, дыша под водой).

Кажется, она была обнажена. Я полагала, что обнаженная женщина должна бы шокировать нас – двух женщин и мужчину, не связанных родственными узами, – но мы испытывали лишь благоговейный страх.

И вдруг «труп» шевельнулся.

Из ванны медленно поднялась рука с пистолетом.

Мы увидели алые нити, тянущиеся от запястья к локтю и стекавшие в воду. Они напоминали нитки для вышивания и струились медленно, но неуклонно.

– Не двигайтесь, – сказала женщина. – Я не рассчитывала на общество, но держала пистолет наготове для слуг, которые посмели бы ослушаться моего приказа и остаться в доме. – Она посмотрела на нас, прищурившись, словно ее зрение было затуманено, как вода в ванне. – Кто вы? У меня так много челяди… Я вас не знаю. – Морщинки на ее лице разгладились, и выражение сразу же стало дьявольским. – Ты! Мой бесконечный кошмар… Я слышала твои крики в своих снах. Ты являешься мне даже чаще, чем она.

Женщина оперлась рукояткой пистолета на изогнутый бортик ванны.

Дуло пистолета смотрело на нас, как глаз Циклопа, в ожидании той минуты, когда приговорит к смерти одного из нас или всех сразу. Но женщина смотрела лишь на Ирен, видела ее одну и обращалась только к ней.