Роковая женщина

– О, мы были популярной парой. «Пылающие близнецы» – вот как мы себя называли. В те дни мы много путешествовали. А ты, маленькая Рина, была нашей куколкой. Мы ухаживали за тобой, тренировали тебя и радовались твоим успехам. Ты помнишь, как Софи учила тебя пить мышьяк?

Ирен попыталась вспомнить кошмарный эпизод, затем покачала головой:

– Это было так давно. Итак, кто мои родители?

Саламандра задумалась, поскольку не вспоминала об этом двадцать пять лет.

– Пожалуй… никто, малышка Рина. Дети, выступавшие на сцене, были любимцами всех взрослых артистов (правда, это спорный вопрос, бывают ли артисты взрослыми, и я предоставляю ответить на него грядущим поколениям). Всех артистов, кроме таких хамов, как Руфус Поуп. Вот уж сущее наказание! Уксус вместо крови. Но за исключением подобных выродков, тебя любили все. И Крошку Тима тоже.

– Я всегда танцевала джигу?

– О господи, нет! Ты играла на арфе…

– На арфе?!

– На крошечной золоченой арфе. А еще ты пела: «Мидии, моллюски, живые мидии!» – Саламандра издала трель, и Ирен поморщилась, как от зубной боли. Она всегда говорила, что вибрато – признак непоставленного голоса.

– Значит, я была ирландкой? – осторожно осведомилась примадонна.

Казалось, ребенок встряхивает кудрявой головкой, осведомляясь о своем происхождении. Но Саламандра этого даже не заметила.

– Боже мой, нет! Точнее, кто его знает? Такие песенки всегда пользовались успехом, особенно в исполнении ребенка.

Ирен сделала глубокий вдох.

– Но кто-то, конечно, за меня отвечал? Следил, куда я хожу? Какой-нибудь… опекун.

– Как странно! Знаешь, я никогда об этом не задумывалась. Мы, артисты, свободный народ. Мы все время меняем имена и адреса. И никогда особенно не думаем о практических вопросах. Моя дорогая, все, что я помню, – ты всегда находилась в театре, когда была нужна, и отсутствовала, когда не требовалась.

– Но мне ведь платили за мои антраша! Кто получал эти деньги?

Саламандра снова пожала плечами:

– Все мы, за исключением мистера Поупа, считали своим долгом и удовольствием присматривать за тобой на сцене и за кулисами. Ты всегда хорошо исполняла свои номера, да и вообще с тобой не было никаких хлопот. Прямо-таки золотой ребенок, и вела себя не по летам серьезно. Да, ты была просто прелесть!

Ирен готова была взорваться от раздражения. Неужели она проделала весь этот путь только для того, чтобы узнать, что была золотым ребенком?

Я вмешалась в разговор:

– Мадам Саламандра, разве не существует законов относительно использования маленьких детей в столь нереспектабельной сфере, как развлекательное шоу?

– Разумеется нет, мисс Хаксли! Дети могут работать там, где они требуются и куда их посылают родители. Надеюсь, в вашей стране с этим обстоит так же просто. Несомненно, найдутся разные ханжи, которые станут утверждать, что сцена – менее подходящее место работы, чем обувная фабрика. Но я отвечу, что работа у нас такая же легкая, как порой наши кошельки. Мы с удовольствием развлекаем публику после трудового дня и приносим радость. Нам не надо трудиться с рассвета до темноты, как на фабрике. Мы демонстрируем свое искусство каждый вечер, а в выходные – еще и на утренниках. И носим очень красивые наряды. Разве можно мечтать о лучшей жизни?

Должна признаться, что эта пламенная речь на минуту заставила меня задуматься, уж не податься ли мне в артистки и начать ходить по раскаленным углям. Правда, найдутся злые языки, которые скажут, что я и так этим занимаюсь.

Ирен покачала головой, взглянув на меня, и я сразу же поняла: она считает, что заданный мною вопрос не даст никаких результатов. Во всяком случае, пока что.

– Довольно разговоров о моем таинственном происхождении, – сказала примадонна, махнув рукой. – Сейчас надо заняться загадочным покушением на твою жизнь. Ты, конечно, покрыта огнеупорным веществом?

Для меня это явилось новостью. Я понятия не имела, что можно избежать огня (может быть, даже вечного пламени в аду?) с помощью какого-то вещества. Ведь тут могут помочь только Десять заповедей.

– Естественно, – ответила мадам Саламандра.

– А одежда тоже обрабатывается огнеупорными химикатами?

– Разумеется.

– И она хранится?..

– У меня в гримерной. Само собой.

– Само собой, – повторила Ирен. – Мы можем туда заглянуть?

– Конечно. – Мадам Саламандра завернулась в одеяло, скрывшее ее слегка опаленную фигуру (чем напомнила мне индейца, рекламировавшего шоу «Дикий Запад» Буффало Билла), и возглавила процессию. Из кабинета режиссера мы направились в закулисье.

Это территория была мне знакома благодаря дружбе с бывшей примадонной. Скоро я почувствовала резкие запахи кулис: воск для усов, грим, румяна, гримировальный лак, а также аромат спиртного…

Мадам Саламандра делила грим-уборную с другими женщинами, фигурировавшими в афише. На металлической трубе висело множество театральных костюмов, и забавных, и причудливых.

Артитска остановилась возле одеяний из тонкой, как паутинка, материи. Они были бледно-желтых, золотистых, алых и малиновых тонов.

– Расцветки намекают на языки пламени, – заметила она.

– А сегодня вечером на тебе было?..