Роковая женщина

— Это его вина, а не наша. Моих людей попросили произвести взлом. Они проделали прекрасную, чистую работу. Кто мог знать, что в Белом доме не хватит ума нейтрализовать вашингтонскую полицию, или не достанет решимости убрать наших людей из страны, когда дело повернулось к худшему? Любители! Головотяпы! — Голос Рамиреса был полон презрения. — Конспирация — это серьезное занятие, а не игра, которой вы балуетесь, пока идет дождь, вместо бейсбола. — Он улыбнулся. Его зубы, белые и ровные, как солдаты в строю, блеснули под пышными усами. — Итак, девушка, — сказал он, возвращаясь к делу. — Я следил за ней. Между прочим, занятие не из неприятных.

— Верно. Скорее наоборот.

— Мы поставили «жучок» на ее телефон. И сеньору Вольфу тоже. Тебе это известно. Ты получил записи.

— Да. Там нет ничего интересною.

— Что ж, это не наша вина, экселенц. Ты приказал прослушивать телефон, мы прослушиваем телефон. О чем они говорят по телефону, от нас не зависит. Это как рыбалка. Ты забрасываешь удочку и можешь вытащить миногу, или акулу, или ничего.

Роберт кивнул. Он знал, что лучше не язвить над умствованиями Рамиреса. Во-первых, Рамирес знал, о чем говорил, а во-вторых, он был опасным человеком, и не только из-за своею пылкою южною темперамента. Даже среди самых «крутых парней», контрактников ЦРУ, посылаемых с тайными миссиями в Никарагуа, убийц с лицензиями, которые организовывали «политические» налеты в Сальвадоре, тайных борцов с терроризмом, что были мало отличимы от террористов (и очень часто являлись одними и теми же людьми), к Рамиресу относились как к ручной гранате со взведенной чекой. Рамиресу было «поручено» формировать отряды боевиков, все еще действующие на Кубе, о нем ходили слухи, будто это он «предоставил» Ли Харви Освальда для убийства Джона Кеннеди, хотя кому он его предоставил, не произносилось даже шепотом, и были люди, которые клялись, что его видели над телом Альенде с винтовкой в руках сразу после убийства.

У него была такая страшная репутация, что мало кто осмеливался его нанимать, и решение Роберта использовать его в президентской кампании отца стоило Артуру Баннермэну, в глазах многих политиков, шанса попасть в Белый дом. Рамирес и его люди прослушивали телефоны, отключили вентиляцию в номере Хьюга Скотта, прокололи шины у лимузина Ричарда Никсона, так что он опоздал на свою главную речь, подсылали проституток заманивать делегатов в особые номера, где их снимали на видеопленку для последующего шантажа, и ходили слухи, будто они подбросили ЛСД в пунш в штаб-квартире Стассена.

Благодаря Роберту, Рамирес заработал на кампании Баннермэна свыше миллиона долларов, а его деятельность привлекла к нему внимание команды Никсона, а затем, постепенно, привела к ведущей роли в деле Элсберга, Уотергейтском скандале, и к неудачной попытке взорвать Институт Брукингса. Хотя по природе он не был склонен к благодарности, Рамирес сохранил в своем мозолистом сердце слабость к Роберту, который привел его к великим делам, и, при условии подходящей оплаты, не было почти ничего, чего бы он для Роберта не совершил — или не устроил возможности совершения, ибо ныне Рамирес более посредничал в преступлениях, чем совершал преступления сам — он приобрел, на американский манер, агентство по недвижимости в Майами, дилерское представительство «Мерседес-Бенц», несколько ресторанов в кубинском Майами, полдесятка офисных зданий, процветающий мотель, и авиационную компанию, специализировавшуюся на лизинговых полетах в Колумбию и обратно. Он подумывал о приобретении банка в Форт-Лодердейле, небольшого, но с исключительными потенциальными возможностями, и правильно угадал, что намек на рекомендацию от Роберта Баннермэна может творить чудеса с Банковской комиссией штата Флорида.

— Я обыскал ее квартиру, — продолжал Рамирес.

— И?

Новая улыбка, словно Рамирес только что узрел давно потерянного друга.

— Я бы сказал, что у нее утонченный вкус по части нижнего белья. Что меня всегда интриговало в американских женщинах, так это присущий им скрытый эротизм. Понимаешь, в нашей культуре эротика — на поверхности, из-за климата. Женщины обнажают плечи, носят облегающие платья, и так далее. Из-за жары скрыть можно очень малое. Но здесь никогда не угадаешь, что прячется под плащами и свитерами. За пуританским фасадом — сплошные фантазии из нейлона и кружев. Откровенно говоря, это никогда не устает меня восхищать.

Воззрения Рамиреса на американских женщин вряд ли были тем, что Роберт хотел бы услышать посреди ночи на детской площадке у Ист-Ривер.

— А документ? — отрывисто спросил он.

— Ни следа, — бодро сказал Рамирес. — Я говорил тебе, что выйдет промашка. — Он самодовольно хохотнул.

— Ты уверен? — с подозрением спросил Роберт.

Рамирес был оскорблен, но вежливо улыбнулся, дабы показать, что готов простить Роберту то, чего, безусловно, не простил бы никому другому.