Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Прекрасно зная об этом непреодолимом препятствии, основные женские объединения Германии стремились найти альтернативные пути, чтобы мобилизовать свой женский состав для войны. Иудейский союз женщин (J"udischer Frauenbund, JFB), который с момента образования в 1904 году возглавляла великолепная Берта Паппенгейм, объединился с христианскими и социал-демократическими собратьями, чтобы создать комитет действий в военное время – Национальную женскую службу (Nationaler Frauendienst) ²⁹. Под ее эгидой JFB и другие местные еврейские объединения усердно работали, чтобы подготовить своих участников. Так, через несколько недель после начала войны группа еврейских женщин в Берлине устроила суповые кухни для беднейших семей, банк одежды и большой швейный центр. Помогать с пошивом одежды хотело так много женщин, что группе не хватило швейных машин, и пришлось ограничить прием только женщинами, которые могли работать из дома³⁰.

Мотивы JFB для быстрой мобилизации были не полностью альтруистичными. Союз отчетливо сознавал, что война дала им средство продвинуться в достижении двойной цели – улучшения ситуации с правами женщин и евреев. И все же в августе 1914 года на всеобщее обозрение были выставлены не эти долгосрочные чаяния, а патриотизм организации. Не желая остаться в стороне, еврейские общины по всей Германии ринулись демонстрировать патриотический дух, мобилизуя силы на фоне войны. В Берлине еврейская община предложила Красному Кресту воспользоваться на исключительных правах Еврейской рабочей колонией (Arbeiter-Kolonie) в Вайсензе. Здание из красного кирпича, принадлежащее организации, состояло из четырех этажей и могло с комфортом вместить девяносто обитателей; как подсказала колония, это было идеальное место для военного госпиталя³¹. И все же, несмотря на согласие выселить имеющихся жильцов дома, стороны так и не сумели договориться. Красный Крест, базирующийся в Женеве, разъяснил, что возьмет здание только если колония оставит его полностью оборудованным, обеспечит персонал и полностью предоставит питание. Даже «при наилучших намерениях», объяснила колония, она никоим образом не сможет позволить себе такие расходы³².

Недоразумение со зданием рабочей колонии лишь усилило беспокойство евреев по поводу Красного Креста. Слухи о практиках избирательного набора, якобы приводивших к исключению врачей и медсестер еврейского происхождения, в то время также расходились все шире. В попытке опровергнуть такие заявления Красный Крест выпустил сообщение с извинениями, которые CV незамедлительно приняло³³. На всех фронтах шла мобилизация, и было не время начинать дебаты о месте евреев в национальном представлении. Напротив, правдой было совершенно противоположное: евреям и остальным немцам предстояло слиться в единое целое. Арнольд Цвейг, великий немецкий писатель еврейского происхождения, выразил это чувство еще однозначнее: «На моем по сути еврейском пути я сделаю дело Германии своим делом», – писал он. И более того, он добавлял: «Я не собираюсь переставать быть евреем»³⁴. Впервые в этой новой Германии его еврейская и немецкая идентичности полностью синхронизировались.

Но немецким евреям национальное единство досталось ценой религиозной солидарности. Сражаться за Германию значило, само собой разумеется, сражаться с французскими, русскими и британскими евреями и, вполне возможно, убивать их. И хотя такая перспектива, несомненно, была нерадостной, большинство немецких евреев приняло отделение от еврейских общин Антанты как необходимую часть духовной мобилизации для войны. В конце концов, конфликт также столкнул немецких католиков и протестантов с собратьями по вере на востоке и западе. Для литературоведа Людвига Гейгера тот факт, что евреи теперь воевали с другими евреями, был доказательством нормальности жизни немецких евреев. Если их и возможно было далее рассматривать как меньшинство, то скорее международное, чем национальное – они были лояльными гражданами Германии. «Немецкий еврей, точно так же, как и французский еврей, ни секунды не задумывался над тем, что он в первую очередь еврей, – писал Гейгер, – напротив, он видит себя исключительно гражданином своей собственной страны»³⁵.