Роковой романтизм. Эпоха демонов

В самом начале своего первого романа «Собор Парижской Богоматери» автор задает эту тему, тему, обозначенную как Ананке: Клод Фролло, один из главных персонажей романа, пишет его на стене собора. Подлинный герой романа — это «огромный Собор Богоматери, вырисовывающийся на звездном небе черным силуэтом двух своих башен, каменными боками и чудовищным крупом, подобно двухголовому сфинксу, дремлющему среди города…». Как и в своих рисунках, Гюго умел в своих описаниях показывать натуру в ярком освещении и бросать на светлый фон странные черные силуэты. Гюго был способен любить или ненавидеть неодушевленные предметы и наделять удивительной жизнью какой-нибудь собор, какой-нибудь город и даже виселицу. Его книга оказала глубокое влияние на французскую архитектуру. До него строения, возведенные до эпохи Возрождения, считали варварскими, а после появления его романа их стали почитать, как каменные Библии. Создан был Комитет по изучению исторических памятников; Гюго (формировавшийся в школе Нодье) вызвал в 1831 году революцию в художественных вкусах Франции. Многих возмущала эта история о священнике, пожираемом страстью, пылающем чувственной любовью к цыганке. Во главе романа, знакомя нас с внутренним устройством собора, он написал: «Ananke»… Рок, а не Провидение… «Хищным ястребом рок парит над родом человеческим, не так ли?» Рок — это трагедия мухи, схваченной пауком, люди — жалкие мухи, тщетно бьющиеся в тенетах, наброшенных на них судьбой, а высшая степень Ananke — рок, управляющий внутренней жизнью человека, гибельный для его сердца.

Судьба, или Ananke, присутствует во всех романах Виктора Гюго. Она заключена в самой пружине, двигающей сюжет. Именно по прихоти Рока, или Ananke, живут все персонажи его романов. Порой поражаешься тому, с какой виртуозностью автору удается свести воедино различные сюжетные линии. Создается впечатление, что у Гюго был некий алтарь, посвященный этой древней богине, и сама Ananke вдохновляла его на различные сюжетные хитросплетения. Ана́нка (др. — греч. Ἀνάγκη, «неизбежность, судьба, нужда, необходимость») — в древнегреческой мифологии божество необходимости, неизбежности, персонификация рока, судьбы и предопределенности свыше. Была почитаема в орфических верованиях. Согласно Платону, между колен Ананке вращается веретено, ось которого — мировая ось, мойры же время от времени помогают вращению. Тройственное Ананке, по Виктору Гюго, правит нами: Ананке догматов, Ананке законов, Ананке слепой материи. В «Соборе Парижской Богоматери» автор возвестил о первом, в «Отверженных» указал на второе, в романе «Труженики моря» он говорит о третьем.

Важной приметой стиля Виктора Гюго является его особая любовь к антитезам, к неразрешимым противоречиям, которые как ничто другое передают напряженное присутствие всесильного рока в судьбе каждого. Можно сказать, что Гюго всегда и всюду был поэтом антитез. Он был влюблен в антитезу. Его драмы (самая популярная «Король забавляется», по которой была написана опера Верди «Риголетто»), его романы, стихи и поэмы буквально пронизаны антитезами. Антитезами, которые развиваются в самых разных направлениях. Возьмем, скажем, «Собор Парижской Богоматери». Он весь построен на антитезах. В центре романа — собор. Где кипят самые дикие страсти? В соборе, где надо бы ожидать только тихого благочестия. Кто носитель самых глубоких страстей? Ученый архидиакон Клод Фролло. Собор и то, что происходит внутри собора, — вот вам первая антитеза. Квазимодо — это, конечно, с начала до конца живая антитеза: самая нежная душа на свете и в то же время человек необыкновенно уродливый. Человек сказочного уродства. Социальные превращения персонажей — ведь они тоже проходят под знаком антитез. Виктор Гюго всегда вас держит в ожидании антитез. В четвертом акте романа-драмы «Собор Парижской Богоматери» головокружительные качели антитез раскачиваются до предела: Квазимодо и Эсмеральда теперь должны поменяться ролями. Вновь толпа собралась на Гревской площади — и вновь все взгляды устремлены на цыганку. Но теперь ее, обвиненную в покушении на убийство и колдовстве, ждет виселица. Девушку объявили убийцей Феба де Шатопера — того, кого она любит больше жизни. А исповедует ее тот, кто на самом деле нанес рану капитану, — истинный преступник Клод Фролло. Для полноты эффекта автор заставляет самого Феба, выжившего после ранения, увидеть цыганку связанной и идущей на казнь. «Феб! Мой Феб!» — кричит Эсмеральда ему «в порыве любви и восторга». Она ждет, что капитан стрелков, в соответствии со своим именем (Феб — «солнце», «прекрасный стрелок, который был богом»), станет ее спасителем, но тот трусливо отворачивается от нее. Спасет Эсмеральду не прекрасный воин, а уродливый, всеми отверженный звонарь. Горбун спустится вниз по отвесной стене, выхватит цыганку из рук палачей и вознесет ее ввысь — на колокольню собора Парижской Богоматери. Так, прежде чем взойти на эшафот, Эсмеральда, девушка с крылатой душой, обретет временное убежище в небесах — среди поющих птиц и колоколов.