Роковой шаг

Я оставалась в постели и на следующий день, так как чувствовала себя неважно. Мое состояние, вкупе с событиями прошлой ночи, так расстроило меня, что я ощущала себя совершенно больной. Более того, я хотела затвориться здесь, чтобы Ланс прочувствовал мое неудовольствие им, При всем этом я любила мужа. Его очарование было неотразимо. Он всегда был добр и великодушен, его обожали в обществе, и много раз я имела повод гордиться тем, что я - его жена. Тем не менее иногда, особенно в те моменты, когда его охватывала игорная лихорадка, я чувствовала, что не понимаю его. Я вспомнила об Эльвире. Насколько глубоки были его чувства к ней? Должно быть, он любил ее, хотя и в своем беспечном стиле. Почему он не женился на ней? Вероятно, она не стала бы удобной, покладистой женой, и их связь была случайной. А вот я была удобной женой. Почему? Потому ли, что я из хорошей, знатной семьи, или от того, что у меня имелось состояние? Это ли было причиной?

Я опять вспомнила о Диконе. Наши чувства были сильными и прочными, вопреки тому, что все было против нас. Они были молоды, невинны и красивы, даже несмотря на вражду между нашими семьями, такую же свирепую, как между Монтекки и Капулетти. Я мысленно вернулась к излюбленной теме: что случилось бы с нами, если бы Дикона не отослали прочь; и я мечтала об идеальном варианте.

Именно тогда я почувствовала, что жизнь обманула меня.

***

Сабрина пришла повидать меня. Она всегда держалась немного скованно, когда мне было нехорошо. Приятно было видеть, как много я для нее значу. Мне кажется, что я символизировала собой безопасность, а это было то, чего Сабрина, да и большинство детей, хотели больше всего на свете.

Она взобралась на кровать и внимательно меня осмотрела.

- Ты больна, - сказала она. - Из-за этого глупого ребенка.

- Женщины часто недомогают, когда вынашивают детей.

- Тогда глупо их иметь, - насмешливо сказала Сабрина и еще раз оглядела меня. - К тому же ты выглядишь чуточку сердитой, - заметила она.

- Я не сердита.

- Ты грустная, сердитая и больная.

- Во всяком случае, ты откровенна, Сабрина. Впрочем, со мной все в порядке. Она сказала:

- Я не хочу, чтобы ты умерла.

- Умерла? А кто говорит, что я собираюсь умирать?

- Никто этого не говорит. Они только думают об этом.

- Что, собственно, ты имеешь в виду? Сабрина крепко обняла меня за шею.

- Давай уйдем отсюда. Ты и я... Мы можем взять малыша с собой. Я буду присматривать за ним. Мне было бы приятно, если бы нас было только трое. Никакой Эммы. Никакого Жан-Луи. Никакой ее.

- И никакого Ланса? - спросила я.

- Ну, он, вероятно, останется теперь с ними...

- Ты это о чем?

- Ему нравится она, понимаешь?

- Кто?

- Эмма, - ответила Сабрина убежденно. - Она нравится ему больше, чем ты.

- Я так не думаю. Она энергично закивала.

Служанка вошла с чашкой горячего дымящегося шоколада, источавшего великолепный запах. Сабрина посмотрела на него с подозрением.

- А где кольцо? - спросила она.

- Кольцо?

- Твое безоаровое кольцо.

- У меня его больше нет.

- Его.., снова украли?

- Почти.

Ее глаза округлились, и я порывисто уточнила:

- Ланс играл на него и проиграл.

- Оно ведь твое! - воскликнула она. - Как подло забирать его!

Я молчала, и она вдруг прижалась ко мне с глазами, круглыми как блюдца.

- О, Кларисса, - пылко сказала она, - ты не должна умирать, не должна.

- О чем ты говоришь? Какая ты смешная, Сабрина.

- Я не знаю, - сказала она упавшим голосом. - Знаю только, что мне немного страшно...

Я крепко прижала ее к себе, а потом сказала:

- Как насчет того, чтобы поиграть в наблюдения?

- Давай, - ответила она, оживившись. Пока мы играли, я думала, какой странный ребенок Сабрина, и как она мне дорога - в той же мере, как и я дорога ей. Между нами с самого ее рождения возникла близость. Она была мне больше, чем кузина - она была мне словно родная дочь. И я сильно ее любила. Я любила ее странность, своенравие, тягу к драматичному и ко всему, что, казалось, предвещало драму - все это вместе была Сабрина.

***

Теперь Сабрину захватила ее собственная выдумка; связывающая Ланса, Эмму и меня.

Мне трудно было взвесить основательность подозрений, созревших в моем уме в результате моих собственных наблюдений и на основе предположений Сабрины Сабрина хотела, чтобы я принадлежала ей. Она была готова принять и нового ребенка, но ей хотелось чтобы мы остались одни. Она возмущалась всеми другими, и Лансом теперь даже больше, чем прочими. Она видела в нем реальное препятствие и с характерной целеустремленностью делала все возможное для удаления этой преграды.

Сабрина настроилась на то, что Эмма и Ланс - наши враги, а мадам Легран их союзница. Мысленно она вместе со мной противостояла им. Поскольку Ланс был моим мужем, Сабрина думала, что должна существовать другая женщина, так как была весьма осведомлена о подобных вещах, жадно прислушиваясь к болтовне служанок. Иногда мне было любопытно, сплетничали ли служанки о Лансе и Эмме.